60 
— Секунды через две-три после того, как я родился.
— Они у тебя так давно? А ты к врачам обращался?
— Меня водили, когда я был маленький.
— И не прекратились? Ты всегда такой был?
— Всегда, — ответил Барнаби. — Каждую минуту моей жизни. — Он сел на кровати — и тут кое-что вспомнил. — Только на орбитальной станции все было по-другому, — сказал он, и доктор Уошингтон, которая уже выходила из палаты, развернулась и посмотрела на него.
— Что ты сказал? — спросила она.
— Когда я был в космическом корабле, ноги у меня оставались на полу, — объяснил Барнаби. — К станции я прилетел сам, и вылетал из нее сам, а вот внутри…
— Где давление нормализовано…
— Доминик так и сказала! Она мне посоветовала проверить уши, когда вернусь на Землю.
Доктор Уошингтон долго и внимательно посмотрела на него, затем вытащила из кармана маленький инструмент с лампочкой на конце и заглянула ему в уши.
— Гм-м, — произнесла она.
— Что там? — спросил Барнаби.
— Погоди-ка минутку, — сказала доктор Уошингтон так, словно Барнаби мог куда-то убежать, и вышла из палаты. А вернулась с другим врачом — доктором Чэнсери. Тот вынул из кармана черно-серебряный приборчик размером с отвертку — у него тоже на конце была лампочка. Как и доктор Уошингтон, он заглянул Барнаби в уши и произнес:
— Гм-м.
— Я так и думала, — сказала доктор Уошингтон. — Гм-м.
— Да что такое? — спросил Барнаби. Он уже начал беспокоиться. — Что со мной не так?
— С тобой все совершенно так, — ответила доктор Уошингтон. — Совершенно ничего не так с тобой нет. Ты, вообще-то, абсолютно здоровый маленький мальчик.
— Тогда зачем вы смотрите мне в уши и говорите «Гм-м»?
— Тебе не о чем волноваться, — сказала доктор Уошингтон. — Мы просто возьмем у тебя несколько анализов, кое-что проверим и тогда лучше поймем, с чем имеем дело.
Барнаби ничего на это не сказал — он смотрел в световой люк на небо и думал: ну пусть иногда, хотя бы раз в столетие взрослый даст ему нормальный ответ на какой-нибудь простой вопрос.
Но тут в коридоре началась какая-то суматоха, и Барнаби глянул на дверь. Доктор Уошингтон и доктор Чэнсери выскочили наружу проверить, что там происходит. Барнаби слышал чьи-то громкие голоса, потом раздался шум потасовки, после чего все стихло. Через минуту в палату зашла только доктор Уошингтон — она поправляла прическу, как будто ее только что таскали за волосы.
— Извини, — сказала она.
— За что? Что там было?
— Репортеры из желтых газет. Разнюхали про тебя, понимаешь? Что ты умеешь летать. Что ты прилетел на орбитальную станцию. И теперь они хотят взять у тебя интервью для воскресного номера. Вероятно, следует сообщить, что за это они сулят тебе очень много денег. Если не будешь осторожен — станешь очень знаменит.
Барнаби скривился. Этого ему хотелось меньше всего на свете. Знаменитые люди, в конце концов, — не обычные люди, а если он приедет домой в Киррибилли с толпой журналистов, наверняка папа и мама будут не так рады его видеть. Может, ему даже не удастся встретиться с Капитаном У. Э. Джонзом — его сразу утащат обратно к Креслу миссис Мэкуори.
— Я не хочу с ними разговаривать, — сказала он. — Мне бы только домой.
— Боюсь, до завтра мы не сможем тебя выписать. Самое раннее — днем. Нам надо тебя ночь пронаблюдать. Ну и те анализы, про которые я тебе говорила, — их результаты будут готовы только к обеду, а там, быть может, они нам укажут совершенно другой курс. Но если хочешь, я могу позвонить твоим родителям и сказать, что ты у нас, целый и невредимый.
У Барнаби начало жечь в животе от мысли, что в больницу приедут его родители, а у входа — толпа журналистов. Но он кивнул, записал на клочке бумаги номер телефона, и доктор Уошингтон ушла, чтобы дать ему поспать.
Барнаби опять посмотрел в ночное небо. Веки у него тяжелели. Завтра он наконец-то снова увидит маму и папу, не говоря уже про Генри, Мелани и Капитана У. Э. Джонза. Завтра его отвезут домой в Киррибилли. Но что же на самом деле изменилось? Его выгнали из дому за то, что он не такой, как все прочие мальчишки, а он, хоть и научился многому в путешествиях, по-прежнему не умеет твердо стоять на земле.
Глава 24
Что бы ни значило «обычный»
Наутро Барнаби сидел на кровати и читал «Вокруг света за восемьдесят дней», которую ему принесли из больничной библиотеки. В световой люк у него над головой сияло солнце — прямо на страницы. От этого путешествие Филеаса Фогга и его верного камердинера Паспарту казалось только интереснее. Барнаби очень увлекся — Филеас только что опоздал на пароход из Гонконга в Йокогаму, — но тут дверь палаты распахнулась.
60 
