47 
— Я хотела добавить гардении, но Алим настаивал на этом букете. И знаешь, — сказала Анджела, вручая ей изысканные цветы, — мне кажется, это лучший букет, который я делала.
Каждый цветок был таким изящным и ароматным, что сама Габи ничего не смогла бы к нему добавить.
А потом Бернадетта сняла простыню с ростового зеркала, и Габи, которая никогда не осмеливалась вообразить себя невестой, увидела себя в этом качестве в отражении.
Она просто не могла отвести глаз. Платье сидело великолепно и не скрывало ее роскошных изгибов; на веках были дымчатые тени, на губах бледная помада — и она не смогла бы придумать ничего лучше.
— Ты готова? — спросила Бернадетта.
— Я готова бежать, чтобы свадьба началась поскорее.
— Если побежишь, то упадешь, а у меня нет для тебя запасного платья.
Улыбающаяся невеста притягивала все взгляды, направляясь через фойе отеля «Гранде Лючия» к двойным дверям бального зала. А когда двери раскрылись, внутри ее ждали все, кто дороги ей и Алиму.
Ее мать Кармель в великолепном платье, с малюткой Лючией, у которой из-под чепчика выбивался один темный локон. Ее подруга София. Бастиано, друг Алима. Флер, рядом с Джеймсом и Моной. Ясмина и Калеб, и рядом с ними королева Зетлехана. Габи проследила ее взгляд — среди гостей сидел очень красивый мужчина средних лет, и она мельком задумалась, не его ли стоит благодарить за то, что королева нашла счастье в своем браке по сговору. Но она тут же забыла об этом, когда увидела внушительную фигуру Омана, султана султанов.
Он выступил вперед и сначала на арабском, которого Габи не знала, а потом на знакомом ей языке произнес:
— Султан султанов сделал выбор.
И тогда Габи увидела Алима.
На нем были серебряные одежды, а в глазах такая любовь, что она чуть не расплакалась. Он взял ее за руки, согревая ее пальцы лаской. Негромко, только ей одной он сказал:
— И это мудрый выбор.
Габи всегда казалось, что под взглядом Алима она сияет, и сегодня не было исключением.
Они опустились на колени на роскошный паркет и поднялись уже мужем и женой.
47 
