13 
– О чем ты говоришь? – прищурил глаза Саладин.
– Да ладно, Саладин! Не прикидывайся наивным. Рядом с ним всегда были красивые женщины, не чета мне. Единственно, что могло привлечь его, – это особняк моего отца. Этот самый дом. Моя мать умерла, а мачеха давно бросила отца. Поскольку у меня нет братьев и сестер, все наследство отходило мне. С точки зрения Руперта, я была выгодной партией. Он, вероятно, предполагал, что на счетах отца в банке лежит солидная сумма денег – достаточная, чтобы поправить его пошатнувшийся бизнес.
– Но он ошибся?
– До поры и времени так и было. Потом мачеха наложила лапу на отцовские деньги и пустила их на ветер: пластические операции, бриллианты, огромные отступные при разводе. После смерти отца ничего уже не оставалось: я платила сиделкам, которые ухаживали за ним в последние тяжелые годы.
– Ты не рассказывала об этом де Ври?
Ливви презрительно хмыкнула и изо все сил ткнула кочергой в угли, вызвав сноп искр.
– Большинство невест пребывают в заблуждении, что на них женятся по любви, а не за деньги. Представляешь, какими жалкими были бы слова: «Слушай, я вдруг обнаружила, что разорена. Но ты ведь все равно любишь меня, правда?» Кроме того, почти до самой свадьбы я не знала, как мало денег осталось.
– Но ты ему все-таки сказала.
– Да, – подтвердила Ливви. Она никогда не забудет: ее жених побледнел как полотно, в глазах промелькнула паника. Она не знала, на кого разозлилась больше: на жалкого Руперта или на себя, не замечавшую этого раньше. Может, просто не хотела замечать.
– Ему не понравилось то, что он услышал. Лучше бы он сразу отказался: мне не пришлось бы наряжаться в пышное подвенечное платье, а моим подружкам – суетиться вокруг в нервном возбуждении. Но, вероятно, у него не хватило духа. Вот и вся история. – Ливви взглянула с вызовом. – Теперь ты знаешь все.
В наступившей тишине Саладин изучающее смотрел на нее.
– Не совсем, – покачал он головой.
– Хочешь больше драматических подробностей? – насторожилась Ливви.
– Не все, что ты сказала, соответствует действительности. – Его голос звучал мягко, почти нежно, и опасно завораживал.
– В чем именно?
Саладин улыбнулся:
– Ошибаешься, если считаешь, что твое единственное достоинство – этот дом.
– Разве? – недоверчиво спросила Ливви.
Саладина охватила ярость при мысли, что такое ничтожество, как де Вир, лишил ее уверенности и заставил спрятаться в глуши.
– Представь себе. – Он окинул ее взглядом. – Хочешь, перечислю самые очевидные достоинства?
Ливви только развела руками:
– Старые джинсы и свитер?
– Твоя кожа, например, напоминает мне мед и сливки. Но главное – веснушки.
Она тронула пальцем нос.
– Ненавижу их.
– Напрасно. В моей стране они очень ценятся. Мы называем их поцелуями солнца.
– Боюсь, здесь к веснушкам другое отношение, – с нервным смешком заметила Ливви. Ее охватил озноб, словно вдруг подскочила температура. – Холодно, – сказала она потирая руки, – пойду приготовлю нам что-нибудь поесть.
– Я не голоден.
– Не верю. Я-то умираю от голода.
Саладин усомнился в ее искренности, глядя, как она решительно поднялась, взяв свечу. Похоже, она торопилась убежать от неожиданно возникшей между ними близости.
– Давай помогу тебе.
– Нет! – Она смягчила резкость улыбкой. – Я предпочитаю сделать все сама. Честно. Здесь у камина тебе будет удобно.
Саладин видел, что Ливви безуспешно пыталась восстановить дистанцию. Неужели она не понимала, что потемневший взгляд и язык тела выдавали эротическое возбуждение? Забыв обо всем, он и сам был во власти нетерпеливого ожидания сексуальной развязки.
– Скорее возвращайся, – тихо попросил он.
В холодном коридоре по пути на кухню Ливви вдруг охватило чувство беспомощности. Она не могла поверить, что только что выболтала все Саладину – самому неподходящему для исповеди человеку. Удивительно, как легко он сумел обойти преграды. Более того, он все правильно понял. Это особенно настораживало, потому что лишало Ливви способности сопротивляться. Собственная уязвимость пугала ее. Она не могла победить вожделения, будоражившего ее до такой степени, что казалось, она умрет, если Саладин не дотронется до нее. Жизнь теряла смысл, если она не узнает, каково это – оказаться в объятиях шейха аль-Мектала, испытать страсть его поцелуя.
Впрочем, однажды она уже допустила ошибку, польстившись на влиятельного мужчину, которому не была ровней, и Ливви не собиралась наступать на те же грабли.
13 
