14 
– Есть древнее изречение: «Беднякам не приходится выбирать», – вздохнула Друзилла. – До того, как я нанялась к леди Уолден, мое существование в другом доме осложнилось ухаживаниями старшего сына, который решил, будто я ниспослана Богом, чтобы дать ему возможность закончить свое образование в качестве обольстителя и развратника.
В голосе Друзиллы послышались резкие нотки, как будто воспоминания все еще причиняли ей боль.
– Да, тяжело тебе пришлось, – заключил маркиз совсем другим тоном. – Как только появится возможность, я разделаюсь с лордом Уолденом! Увидишь.
– Ты уже хорошо наказал его, – усмехнулась Друзилла, – переманив его танцовщицу. Ты страшно унизил его, а мужчины не любят, когда их унижают. Он твой враг, всегда помни об этом.
– Уж я-то не забуду, – с угрозой в голосе заверил ее маркиз.
– Думаю, если нам придется объяснять твоей бабушке, где мы встретились, будет правильнее сказать, что это произошло после того, как я оставила работу у лорда и леди Уолден. Таким образом, нам, по крайней мере, удастся избежать упоминания о герцоге и герцогине.
– Ты все учла, – похвалил ее маркиз, – а я ко всему прочему получу огромное наслаждение, если удастся выяснить отношения с Уолденом.
Лошади замедлили бег, и маркиз выглянул в окно.
– Кажется, мы приехали, – сообщил он.
Он проводил Друзиллу в гостиницу и дал указания сонному трактирщику по поводу завтрака. Друзилла поднялась наверх, чтобы привести себя в порядок.
Когда же она спустилась в маленькую гостиную, куда маркиз распорядился принести еду, она увидела, что он неподвижно сидит возле камина. В руке он держал стакан бренди, а его угрюмый взгляд был устремлен на разгорающийся огонь.
Он поднял на нее глаза, но ее вид не прибавил ему ни капли оптимизма.
Она была без шляпки, но волосы оставались собранными в узел, оголяя лоб, что очень не шло ей. Ее дешевое платье, казавшееся уродливым при свете свечи, теперь, при первых лучах восходящего солнца, пробивающихся через ромбовидное окошко, выглядело еще страшнее.
Она улыбнулась ему, и, как и тогда, в классной комнате, он заметил, что глаза у нее удивительного зеленого цвета. Но платье придавало ее коже желтоватый оттенок, и весь ее облик, без сомнения, оставлял гнетущее впечатление.
Маркиз отвел от нее взгляд, с трудом сдерживая непреодолимое желание разразиться потоком ругани и проклятий в ее адрес и даже, может быть, ударить ее.
И на этой женщине он женат, и это маркиза Линч – женщина, которая, как будет он уверять своих приятелей, околдовала самого привередливого холостяка из веселой дружной компании молодых щеголей, входивших в свиту принца Уэльского!
Еще не бывало, чтобы мужчину так искусно заманили в ловушку и повязали по рукам и ногам!
Завтрак прошел в молчании. Они оба были полностью погружены в свои мысли, при этом маркиз выпил довольно много коньяку.
* * *
Они продолжили свой путь, и на этот раз маркиз сам правил лошадьми. Они проехали довольно большое расстояние, прежде чем Друзилла наконец нарушила молчание:
– Ты хорошо правишь – как я и думала.
– Черт побери! – вскричал маркиз. – Меня считают отличным наездником!
– Многие себя так называют, – насмешливо проговорила Друзилла, – но это совсем не означает, что они так же, как ты, могут править лошадьми.
– Безмерно благодарен за комплимент, – саркастически заметил он.
– Я просто констатирую факт, – сказала Друзилла. – Надеюсь, мне будет позволено иметь свою собственную коляску. Кстати, я тоже довольно хорошо правлю.
– Я попробую подыскать для тебя какой-нибудь экипаж поустойчивей и самых спокойных лошадей, – ответил маркиз.
Она слабо улыбнулась, но промолчала. Почти всю дорогу они молчали, и наконец, когда часы показывали восемь утра, маркиз резко осадил лошадей перед портиком красивого особняка, расположенного в центре Керзон-стрит.
Дверь открыл лакей, выглядевший крайне удивленным.
– Ее светлость проснулась? – спросил маркиз. – Спросите маркизу, не будет ли она так любезна принять своего внука, маркиза Линча?
– Слушаюсь, милорд, конечно, милорд, – запинаясь, пробормотал лакей, совершенно ошарашенный столь ранним появлением гостей.
Друзилла огляделась. Огромный холл производил ошеломляющее впечатление. Две сходящиеся лестницы вели на галерею, в центре которой стоял сверкающий канделябр.
«Этот дом предназначен для приемов», – подумала она, но ничего не сказала маркизу, который нервно переступал с ноги на ногу, обеспокоенный предстоящим разговором. Вернулся лакей.
14 
