30 
— Надеюсь, я не помешал, — проговорил он ледяным тоном.
Сказать мне было попросту нечего. Щеки мои залились краской, и я изо всех сил старалась сохранять власть над собой.
— Не хотите ли чаю? — спросила я как можно любезнее. — Только что принесли свежезаваренный чай.
— Нет, спасибо, не хочу. — Питер развернулся и, выходя из комнаты, громко хлопнул дверью.
Я посмотрела на Макса:
— Ну вот… В какое положение вы меня поставили! Что подумает Питер? В конце концов, мы с вами едва знакомы.
— Но я искал вас всю свою жизнь! — патетически воскликнул Макс.
— Не будьте идиотом! — резко бросила я. — Что теперь я должна сказать Питеру, вот что мне хотелось бы знать.
— Какая разница, что вы ему скажете? — пожал плечами Макс. — К тому же легкое потрясение пойдет ему на пользу — англичане слишком самодовольны.
Эти его слова раздосадовали меня. Забавно, поскольку сама я всегда с пренебрежением отзываюсь об англичанах, однако мне было обидно слышать подобные речи от стопроцентного иностранца. В конце концов, при всем своем канадском скепсисе в отношении родины моих предков, его прежде всего определяла старая семейная распря.
— На мой взгляд, не вам критиковать англичан, — без обиняков сказала я, однако Макс никак не отреагировал.
— Милая маленькая злючка! Я поверю всему, что вы расскажете мне о них! — Он протянул ко мне руки, однако я уклонилась, воспользовавшись в качестве преграды чайным столиком.
— Не смейте прикасаться ко мне! — воскликнула я. — Вы раздражаете меня.
Макс рассмеялся.
— Да ну? На самом-то деле я вам нравлюсь.
Он ухмыльнулся, как шаловливый мальчишка, и я ощутила, что способна по-настоящему рассердиться на него, настырного и милого одновременно.
— Будьте же разумным, — попросила я. — Вы излишне усложняете мою жизнь.
— Вот уж чего я вовсе не хочу. Наоборот, я мечтаю сделать вас счастливой. Идите сюда, садитесь, Мела, и давайте подумаем о том, насколько счастливыми можем быть мы вдвоем, вы и я.
— У меня нет времени на счастье, — проговорила я, — и на разговоры о нем. И потом я в настоящее время действительно очень несчастна. Я люблю одного человека, оставшегося в Канаде, но никогда больше не увижу его.
— Мне его искренне жаль! — воскликнул Макс столь прочувственным образом, что я не могла не рассмеяться.
— С вами невозможно разговаривать серьезно, — возразила я. — Я собираюсь подняться наверх, чтобы отдохнуть перед обедом.
Я направилась к двери, но Макс перехватил меня по пути.
— Пожалуйста, будьте добры ко мне, милая Мела, — проговорил он. — И я помогу вам забыть этого глупого канадского парня. Эти ваши сильные мужчины, жители широких просторов, просто не умеют любить. Позвольте мне научить вас любви, поверьте, мы с вами можем быть очень счастливы.
Он обвил меня руками и снова попытался поцеловать. Отказать ему на самом деле оказалось очень трудно. Должно быть, мне следовало по-настоящему разозлиться, однако его лукавый и игривый метод проявления своих чувство чрезвычайно отличался от всего доселе известного мне.
Этот иностранец словно бы играл со мной; будь на его месте кто-то другой, если бы, к примеру, меня попытался поцеловать канадец или англичанин, я, конечно, не имею в виду Тима, я вознегодовала бы и возмутилась. Но от Макса исходило такое уютное тепло, что я ощущала лишь легкомысленную радость от свалившегося на меня переживания.
Я позволила ему поцеловать меня в щеку, а потом оттолкнула.
— Я ухожу, и если вы способны придумать для Питера подходящее объяснение, можете сообщить мне перед обедом.
Я вошла в свою комнату и сняла верхнюю одежду. Я намеревалась посидеть в своем халатике перед камином и немного почитать. Но едва я успела раздеться, как в дверь ко мне постучали.
— Кто там? — спросила я.
— Мистер Флактон будет вам благодарен, если вы уделите ему минутку, — отозвался дворецкий.
— Скажите ему, что я сейчас спущусь, — сказала я.
Я не намеревалась снова одеваться и, скользнув в халатик, сбежала по лестнице вниз. Питер сидел за столом в своем кабинете.
— А вот и вы! — проговорил он. — У меня есть кое-какие новости, и я думал, что вам будет интересно услышать их без промедления.
Он говорил холодным тоном, и я поняла, что он все еще сердится, хотя, с моей точки зрения, уж ему-то было все равно, целовал меня Макс или нет. Но с другой стороны, всем известно ханжество англичан, так что могу предположить, что он чувствовал себя ответственным за меня, пока я пребываю под его кровом.
30 
