19 
«Я действительно плохо спала», — подтвердила я с явным преуменьшением. Я осмотрелась, ища Дагду, и обнаружила его склонившимся над своей чашкой, вылизывающим остатки пищи. Эта ночь была такой странной — он так и не вернулся в мою комнату.
«Ты не заболела?» спросил отец.
«Я так не думаю», — ответила я, опираясь на кухонный стол. По крайней мере, не физически, уточнила я про себя. Возможно, умственно. Я отпила еще содовой и присела на свое место за столом. «Просто не выспалась».
«Учеба», — теоретически предположила моя мама, кивая и протирая свое место. «Осталось недолго до окончания. Милая, я рада, что твои школьные дела вновь вернулись в норму, но я не хочу, чтобы ты разрушила свое здоровье, оставаясь на ногах всё время из-за учебы».
«Хотя это окупается сполна», — ободряюще сказал папа. «Ты приносишь домой отличные оценки, и это чрезвычайно радует нас с мамой».
Я слегка улыбнулась ему. Мои оценки резко скатились в начале года, в основном из-за времени и энергии, которые я тратила на изучение Викка. Мои родители пришли в ярость и применили ко мне жесткие меры. Теперь я училась интенсивнее, внимательнее, чтобы поддерживать хороший средний бал.
Я взглянула на Дагду — он пропал. Беспомощно осматриваясь на кухне, я внезапно ощутила какое-то тепло и нежное прикосновение чего-то пушистого к моим ногам. Осторожно я посмотрела вниз. Мой котенок — теперь уже почти кот — терся о меня, урча, как он это обычно делал. Я неуверенно потянулась к нему одной рукой, и он стал бодать ее своей маленькой треугольной головой, требуя, чтоб его почесали за ушком. Я чуть не расплакалась от облегчения — мой кот не ненавидел меня! Я чесала его любимые места до тех пор, пока он неуклюже мягко не плюхнулся на пол от переизбытка удовольствия.
«Доброе утро», — жизнерадостно сказала Мэрий Кей, входя на кухню. Она, как всегда, выглядела изумительно: чистая кожа, шелковистые пружинистые волосы и яркие карие глаза, обрамленные длинными ресницами.
«Доброе утро, сладкая,» ответила мама, папа нежно улыбнулся Мери К.
Моя сестра достала лимонный йогурт из холодильника и села за стол. Она взглянула на меня, осознавая мое присутствие. «Ты заболела? Почему ты встала?»
«Не могла уснуть», — промямлила я, заглатывая еще одну порцию кофеина. Несколько мозговых клеток зашевелилось, и это напомнило мне о необходимости собираться в школу. Схватив лимонад, я поднялась наверх, чтобы лицом к лицу столкнуться с данной проблемой.
Я уже заводила Подводную Лодку, когда Мэри Кей забралась в нее, красновато-коричневые волосы завевались к ее лицу, на плечи накинута школьная куртка Марка Чэмберса. Она встречалась с ним уже пару недель.
«Я так понимаю, эта куртка создает иллюзию, что рядом тащится любимый Марк?» — спросила я, выезжая на шоссе. Лицо Мэри Кей расплылось в счастливой улыбке.
«Он такой, такой милый», — сказала она, роняя книгу под ноги.
«Отлично. Потому что, если он болван, то я выцарапаю ему глаза».
Мэри Кей захихикала, но ее лицо чуть потемнело от подтекста и воспоминания, скрывающегося за моими словами. «Не думаю, что тебе придется это сделать».
Внезапно я вспомнила то, что говорила мне в субботу Алиса. «Итак, что ты думаешь надеть на свадьбу к Алисиному папе?» — это был тонкий и грамотный ход, один из хорошо известных мне приемов.
Мэри Кей посмотрела на меня. Она не была глупой, и я видела, что она пытается понять, к чему я клоню. «Я не уверена, что пойду», — сказала она осторожно.
«Почему нет? Свадьба это интересно. И ты получишь пирог,» заметила я.
«Я не знаю,» сказала Мэри К., глядя в окно автомобиля. «Я не знаю, есть ли у меня и у Алисы так много общего.»
«Так как она — наполовину ведьмы,» сказала я, объясняя очевидное. Сестра пожала плечами.
«Слушай, я знаю, что ты думаешь насчет Викка и целого мира кровных ведьм», — сказала я. «Я понимаю, что тебе было бы лучше, если бы я не имела ничего общего с этим, и если бы так же ничего общего не имела с этим Алиса».
Мэри К. не смотрела на меня.
«Дело в том», — продолжила я, — «что никто не выбирает, кем ему родиться. Все просто рождаются. Так же, как цвет глаз или волос, или рост. Я родилась кровной ведьмой, потому что мои биологические родители ими были. Алиса — пятьдесят на пятьдесят. И она ничего не может с этим поделать».
Моя сестра вздохнула.
«В действительности», — сказала я, «Алиса сама чуть не сошла с ума, когда поняла, что она полу-ведьма. Я хочу сказать, несколько недель назад девчонка убежала из дома как раз потому, что являться полу-ведьмой — это совсем не то, кем она хотела быть».
19 
