Лёгкий, ненавязчивый романчик 
70 
– Вот и мне интересно, что здесь делает ведьма из группы Липая? – протянул Третьяков, нарушая нашу идиллию.
– Выполняет задание вместе со своей группой, – заявил сам Липай собственной персоной. – Привет, Виктория! А я думал, ты оседлая ведьма и тебя распределили в какую-нибудь милую деревеньку.
Я издала мученический вздох и покосилась в сторону своей команды:
– Только не надо на меня так смотреть. Это инициатива ректора.
Звучало так, будто я оправдываюсь.
– Что значит – выполняете задание? – вызверился Третьяков. – Задание дали нам, и нам его выполнять.
– Конечно, – ехидно хмыкнул Липай. – Но это было до того, как ваша команда благополучно исчезла. На вызовы вы не отвечали, к месту задания не вышли. Где вас вообще носило?
– В Адовой Глыщобе, – пожала плечами я.
На меня уставились во все глаза. Причем Третьяков с командой смотрел как на предательницу, которую просто необходимо было придушить подушкой еще перед выходом из казармы. Команда Липая стояла как громом пораженная. Тут до меня стало доходить, что я сказала что-то не то. А что их, собственно, так поразило, так и осталось за гранью понимания. Лес как лес. Ну нечисть шляется, так во всяком лесу не без нее. Вампир? Эка невидаль! В прошлый раз зомби ночью прогуливались, и ничего – народ не удивлялся.
– И какой леший занес вас в Адову Глыщобу? – вкрадчиво поинтересовался Лисицын, но смотрел почему-то на меня.
– И незачем на меня так смотреть! Я тут совершенно ни при чем и, между прочим, предлагала обойти лес.
Меня ощутимо пнули в голень. Я взвыла, обидчик был тут же покусан и оплеван моими животными. Третьяков сжалился над истязаемым животными Филиппом.
– Загнибеда, скажи им что-нибудь, – настоятельно потребовал он.
– «Что-нибудь», – послушно повторила я.
Надо ли говорить, что подобное заявление только раззадорило зверей. Филипп орал благим матом уже с самой высокой жерди коновязи, что не мешало Яшке до него дотягиваться.
– Вика! Ну что я должен сделать, чтобы ты их отозвала? Сказать: «Прости, тетенька, был неправ»?
Я пожала плечами. Зачем же такие крайности? Хотя…
– Уломал, черт языкастый. Говори.
– Загнибеда! – вопил Филипп. – Слезу – убью!
– Сначала слезь, – ехидно усмехнулась я.
Меня уламывали двумя командами. Я кокетливо отнекивалась. В ответ народ перешел к угрозам физической расправы. Я надулась и сказала, что в таком разе пусть спасают грубияна самостоятельно, а я умываю руки.
– Да черт с ней! – крикнул Третьяков. – Скажи ей то, что она хочет!
Филипп смутился, как девица на выданье, потупился и проблеял:
– Ладно, зараза! Прости, тетенька, был не прав.
– А за «заразу» ответишь! – возмутилась я.
– Ладно, Филипп, попроси у нее прощения за «заразу», – предложил Третьяков.
– Ни за что! – последовал ответ.
– Ну и сиди там как сыч! – махнул рукой командор.
За всем этим безобразием с неподражаемым высокомерием высшей расы наблюдали эльфы. И теперь один из них, высокий и прекрасный, как и все представители эльфийской расы, брюнет с необычными золотистыми глазами, медленно подошел к нам. Положительно мне был знаком его облик. Вопрос лишь в том, где я могла его видеть раньше? Увидев приближение перворожденного, Филипп решил не позориться еще больше и прошипел:
– Ну хорошо, извини, что назвал заразой.
– То-то же, – назидательно промурлыкала я и обратилась к зверям: – Да плюньте вы на него! Пусть слезает.
И Филипп тут же был оплеван.
– Загнибеда!!! – Вопль следопыта был полон обещания долгих мучений для одной очень зловредной ведьмы.
Пусть тешится мечтою. Я очень быстро бегаю, а хорошему бегуну и боксер не страшен. Но мои животные успокоились и сгруппировались вокруг меня, зорко следя за тем, чтобы никому больше в голову не пришло покуситься на хозяйку, то бишь на меня, любимую.
– Приветствую вас в Эллирее! – мелодично проговорил эльф. – Вижу, слуги проявили досадное упущение и не позаботились о ваших животных.
– О-о-о… – проблеяла я, мило улыбаясь и приседая в книксене, потрясая своей элегантностью не только окружающих, но и себя самое.
«Твои проделки, Ахурамариэль?»
«А что? В кои-то веки получила возможность вести себя как высокородная леди, да еще жалуется, – нагло хихикнул клинок. – Вот и делай после этого добро людям».
– Как мило с вашей стороны проводить моих животных в конюшню, – продолжила я, подавая руку для поцелуя.
70 
