очень нудно 
52 
— Нет, не позволю. Княжеской наложницей может стать далеко не каждая женщина, их тщательно выбирают из множества претенденток. Первую позволено взять через год после заключения брака — таковы правила хорошего тона. Хотя развлекаться, не придавая это огласке, ты можешь всегда. Вижу, твоя душа больна, но ты излечишься.
В тот же день, оставшись наедине с Арваем, Юйтан принялся расспрашивать его о девушке. Тот мялся, явно не зная, что сказать.
Тон Юйтана был резок:
— Вы не в состоянии разыскать человека в пределах собственной усадьбы? Или она сбежала? На что тогда охрана? Что у вас за воины, если они не могут поймать женщину?!
Арвай немного помолчал, мучительно соображая, потом промолвил:
— Ее нашли. Это случилось еще до того, как выяснилось, что юноша — ваш сын. Я приказал удавить девушку шелковым шнурком.
— Я спрашивал о ней не однажды. Почему вы дали ответ только сейчас?
— Я боялся, что ваш сын… будет огорчен.
— Труп похоронили?
— Нет, он до сих пор лежит в одном из подземных помещений.
— Отведите меня туда. Я хочу взглянуть.
Камни подземелья источали холод, потому тело еще не разложилось. Лицо трупа было серым, глаза напоминали темные провалы, губы казались черными, а шея посинела. Окинув взглядом неподвижную грудь, раскосматившиеся волосы, раскинутые руки и ноги, некогда красивое, а теперь изорванное платье с бурыми пятнами засохшей крови, Юйтан спросил:
— Перед казнью ее насиловали?
— Да.
— Пожалуй, моему сыну в самом деле лучше не спускаться сюда. Если он станет расспрашивать вас, молчите. Я сам с ним поговорю.
В тот же день Арвай принес Киану Янчу самые искренние извинения. Изысканные выражения перемежались поклонами: князь заверил юношу, что если б ему пришла в голову даже тень мысли о том, что перед ним представитель дворянского рода, с его головы не упал бы ни единый волос.
Киан смотрел холодно. Арвай не тронул бы дворянина, зато с легкостью разрушил жизнь и осквернил любовь воина, который служил ему верой и правдой.
— Я прощу вас с одним условием. Вы сохраните жизнь Дай-ану и отдадите мне Мэй.
Арвай молчал.
— Они мертвы? — резко спросил Киан.
— Дай-ан пока жив, хотя ваш отец велел его казнить. А девушка… Я не знаю, где она. Мы ее не нашли.
— Вы говорите правду?
Князь округлил глаза.
— Зачем мне лгать!
— Хорошо. Отца я беру на себя. Устройте Дай-ану побег. И… я хочу с ним поговорить.
Арвай поклонился.
— Как вам будет угодно.
Представ перед сыном наместника Гуандуна, Дай-ан поклонился так низко, как, должно быть, не кланялся ни разу в жизни. Когда он выпрямился, Киан коснулся его плеча и сказал:
— Ночью ты со своей семьей выйдешь через западные ворота. Не беспокойтесь, вас пропустят. Затаись на какое-то время. Что ты будешь делать потом — вернешься ли на службу к Арваю или нет, решай сам. К тому времени мы будем далеко отсюда.
Никогда прежде Дай-ан не встречал таких людей, как Киан Янчу. Любой другой бы на его месте без малейших раздумий отдал бы приказ казнить того, кто стал свидетелем его позора. Что-то подсказывало Дай-ану, что юноша вовсе не терял память. Киан Янчу всегда знал, кто он. Только зачем он это скрывал, почему прятался от отца? Из-за женщины, из-за красавицы Мэй? При всем желании Дай-ан не мог в это поверить.
— Я виноват перед вами, — выдавил он.
Киан покачал головой.
— Ты спас мне жизнь.
Услышав это, Дай-ан подумал о том, что было бы, если б он дал юноше пропуск, позволил ему и Мэй уехать, сбежать?
Словно прочитав его мысли, Киан сказал:
— Чтобы, я только не отдал за то, чтобы узнать, где сейчас Мэй!
Он отлично помнил: она надеялась спрятаться у Асян. Мог ли Дай-ан не знать, что творится в его доме? С некоторых пор Киан никому не доверял и боялся сболтнуть лишнее. Истина была страшнее самых ужасных предположений: если Мэй удалось бы схватить, Юйтан первым приказал бы тайком удавить ее в подземелье!
— Я не знаю, где она, господин. Я ничего о ней не слышал. Но вам лучше меня известно: то, что происходит в княжеских покоях, равно как и в подземной тюрьме, зачастую не предается огласке.
Когда князь решил отправиться в путь, Киан заупрямился. Он сказал, что не уедет, пока не найдет Мэй. События последних дней научили Юйтана растворять гнев в бесконечном терпении: он усадил сына рядом с собой, накрыл его нервно дрожащие пальцы своими широкими ладонями и сказал:
52 
