очень нудно 
56 
Перед тем, как покинуть дом тетки, девушка погладила старую сливу. Даже такая память хотя бы немного притупляла боль.
Ли Чжи позволил ей увидеться с Тао, и Мэй была поражена тем, как изменилась сестра. С юного прелестного лица смотрели глаза взрослой женщины.
— Я думала, ты умерла. Зачем ты пришла?
— Повидаться с тобой. Я приходила и раньше, но Ши меня прогнала.
— Я тебе не верю. Ты променяла меня на мужчину.
— Его больше нет.
— Он бросил тебя?
— Он погиб.
В тоне и взгляде Тао не было ни капли сочувствия.
— И потому ты явилась ко мне?
— Нет. Я пришла потому, что люблю тебя и хочу тебе помочь.
— Поздно. Ты мне ничем не поможешь.
— Этот человек дурно обращается с тобой?
Тао скривила губы.
— А ты как думаешь? Он принуждает меня спать с ним. Его мать заставляет меня работать. Его сын тискает меня по углам.
Глаза Мэй наполнились слезами.
— Тебе надо бежать отсюда! Я живу при мастерской — поселишься со мной. Я работаю, денег хватит на двоих.
— Не хочу.
— Почему?!
— Дрожать за кусок хлеба и бояться будущего — это не по мне. Я желаю стать богатой, быть самой себе хозяйкой и ни от кого не зависеть.
— Разве такое возможно? Как ты этого добьешься?
— Я обязательно что-нибудь придумаю. А пока буду терпеть. Цена счастья высока, я это знаю. А свобода стоит еще дороже.
Тао не поддалась на уговоры. Она не оскорбляла сестру, не плюнула ей в лицо, как обещала, однако Мэй чувствовала, насколько они далеки друг от друга. Былая связь прервалась, уступив место душевному холоду. На прощание Тао сказала старшей сестре, что больше не желает ее видеть и никогда не примет ее заботы. И тогда Мэй поняла, что осталась совсем одна.
Луна сияла на темном небе, как огромный серебряный светильник. Черные тени преображали силуэт дома: плавные линии крыши казались причудливыми, изломанными, стены высились, словно бесформенные глыбы.
Еле слышные звуки появлялись и исчезали, словно уносимые таинственным течением. Похоже, в доме никого не было или его обитатели крепко спали.
Юн перелез через ограду и проник в сад. Вопреки всему ему нравились эти ощущения: холодные ладони, громко стучащее сердце, стремительные, неуловимые, словно летучие мыши, мысли. Обойдя дом кругом, он вскарабкался на дерево, не замечая, как жесткая кора царапает руки, а ветки лезут в глаза, очутился на галерее.
Шайка Лю Бана давно следила за особняком. Богатый дом, а охраны нет, только один мужчина, да еще мальчишка и женщины. А вчера все уехали, разве что кроме старой служанки, которая наверняка спит каменным сном.
Юн был самым молодым, юрким и ловким, его нередко посылали на разведку, и он не задумывался о том, ради чего рискует своей жизнью. Он из кожи вон лез, чтобы доказать свою храбрость и преданность Лю Бану, вызволившему его из тюрьмы. Юна не интересовали деньги. Его опьянял вкус опасности и возбуждала воля к победе. Ему нравилось ощущать себя значимым человеком в значимом деле.
Между тем члены шайки Лю Бана жили, словно в бреду. Это были ожесточившиеся, отчаявшиеся, опустившиеся люди. Никто из них не думал о будущем и быстро спускал награбленное. Почти все они курили опиум, который Юн упорно отказывался попробовать, помня слова матери о том, что нет худшего сна, навеянного его губительными парами.
Бамбуковые решетки были хрупкими, как птичьи косточки, а бумага тонкой, как паутина. Без труда преодолев пустяковые преграды, Юн очутился в комнате.
На полу, на мебели лежали лужицы света. Лунные блики казались россыпью жемчуга. Посреди комнаты стояла маленькая, изящная, как статуэтка, девушка. Она смотрела на Юна сосредоточенно и спокойно, как глядела бы на свое отражение в зеркале.
Ему никогда не приходилось видеть столь совершенного и отрешенного лица. Лунный свет стекал по нему, как стекал бы по лицу мраморной статуи. Не трепетали ресницы, не двигались губы. Пряди рассыпавших по плечам волос казались приклеенными телу.
Когда она заговорила, Юн едва не лишился чувств.
— Кто ты? Что ты здесь делаешь? Что тебе нужно?
В ее голосе не было ни капли страха, и это окончательно сбило юношу с толку.
— Я… я думал, что здесь никого нет, что все уехали!
— Уехали. А я осталась.
Ли Чжи, его мать и сын отбыли в Учжоу, чтобы проводить в последний путь близкого родственника. Новая молоденькая наложница — не та вещь, которую принято показывать на похоронах, потому Ли Чжи скрепя сердце оставил ее дома. На первом этаже спала старая глухая служанка. Больше в особняке в самом деле никого не было.
56 
