очень нудно 
117 
– А потом, – продолжала Дельта и нагнулась вперед, так что ее пальто задралось сзади утиным хвостиком, – вот Кэти проходит через калитку. Как футболист, который мчится на край поля, только вместо мяча у нее огнетушитель. Френк Ханнелл выпячивает грудь, скалится и блеет что-то вроде: «Уродливые суки получают по заслугам», и вот он поворачивается… – Дельта скорчила злобную гримасу, – поворачивается к дрожащим маленьким щеночкам, наставляет на них пистолет, и… бам!
Она взмахнула руками, показывая, как огнетушитель ударил его по голове.
– Кэти шарахнула его по куполу так, что эхо, наверное, разнесло этот звук на мили! И он падает! – Дельта притворно осела назад, но ей не хватило актерского мастерства, и она действительно рухнула на брусчатку. – Как мешок с мукой! – Она поднялась, взвесила на руке воображаемый огнетушитель и нагнулась к воображаемому Френку Ханнеллу. – Кэти уставилась на него вот так. Честное слово, у нее из глаз било зеленое пламя! И она сказала: «Иногда мы, уродливые суки, отвечаем».
Все зааплодировали. Дельта была чудесной южной рассказчицей. Благодаря ей легенду обо мне будут повторять у костра многие поколения. А я сидела на деревянных ступенях магазина, повесив голову, и подпирала капюшон ладонью в перчатке. Переживала за Томаса. А у меня перед глазами до сих пор стоял образ убитой собаки. Я посмотрела на Пайка.
– Разве ты не собираешься предъявлять мне обвинения? Если нет, то я могу вернуться завтра. Сегодня у меня еще много дел.
– Обвинения? – Он мрачно улыбнулся. – В чем? Ты остановила пистолет огнетушителем.
Пайк покачал головой.
– Ханнелл размахивал заряженным пистолетам перед тремя женщинами, среди которых была моя жена. Он уже совершил один акт жестокого обращения с животными и собирался совершить еще несколько. Нет, тебе не выдвинут обвинений за то, что ты его остановила. Жаль только, что ты не ударила сильнее.
– А можно что-то сделать, чтобы статья о происшествии не попала на первые страницы «Джефферсон Викли Мессенджер»?
Дельта похлопала меня по плечу.
– Редактор – моя троюродная кузина со стороны Эймсов по ветви МакКендалл, так что я замолвлю словечко. Это семейное дело.
Я смогла немного расслабиться.
– А звук, с которым огнетушитель стукнул Ханнелла по голове, и правда был приятным. Было похоже на звуковой эффект в мультике. «Бамс». Жаль, что я не добралась до того, как он убил маму щенят.
Все мрачно закивали. Джеб и Бека зашли в магазин.
– Купим тебе припасов для твоих новых деток, – сказала Бека.
– Спасибо.
Я медленно поднялась, чувствуя, как дрожат колени, и дошла до «хаммера». У машины уже танцевал Бэнгер, заглядывая в заднее окно с чем-то вроде зависти.
– Нельзя есть моих щенят, – сказала я.
Он вытаращил на меня свои фарфоровые глаза.
Я слегка приоткрыла заднюю дверь и заглянула внутрь. Щенки неуверенно посмотрели на меня печальными глазами. Их хвостики почти не шевелились. Окоченевшее тельце их маленькой мамы лежало в багажнике, завернутое в чистый пакет для мусора. Я не могла оставить ее там, где ее застрелил Френк Ханнелл. Пусть будет со своими детьми, хотя бы духовно.
– Тутс говорит, вашим папой был карликовый шнауцер, – сказала я щенкам. Они были пестро-серыми, с белыми пятнышками на грудках и мордах. Кончики маленьких ушей загибались у них вперед, обе мордочки оказались усатыми и бородатыми. – А ваша мама была шелтис, так что вы у нас «шелтис-шнауцеры». Ясно?
Хвостики слабо завиляли. Я нагнулась к ним, погладила по головам, заворковала.
– Очень жалко вашу маму. Но вы теперь будете мои детки, хорошо? И вы не уродливые. – В горле першило. – Мы с вами, все трое, не уродливые.
Щенки словно поняли меня, искренне завертев хвостами. Это меня удивило. Я ничего не знала о собаках, в детстве у меня не было домашнего животного. Папа говорил, что мы слишком много путешествуем, а с животным много мороки. А когда я повзрослела и сама могла решать, все мое время отняла карьера. И вот внезапно жизнь преподнесла мне первый урок собачьей преданности.
Две пары передних лап легли мне на плечи. Два розовых язычка атаковали лицо. Они лизали здоровую щеку, лизали шрамы, лизали мой капюшон и куртку. Щенки не видят уродства, они видят только любовь. Я гладила их по головам и пыталась не плакать.
117 
