20 
По лицу графа Дорина поняла, что тот забыл.
Понимая щекотливость ситуации, девушка соскользнула с кресла и пошла к двери.
Не успела она дойти до порога, как леди Масгроув капризно продолжила:
— Как ты мог забыть? Я считала дни до того момента, когда мы будем вдвоем и отпразднуем это важное для меня событие.
— Я могу только принести свои извинения, — услышала Дорина голос графа, закрывая двери.
Возвращаясь к себе в кабинет, она надеялась, что тот не попадется на удочку этой женщины.
«Но что, если она его обманет? — подумала Дорина. — Возможно, сегодня вечером он возьмет с собой ее, а не меня».
При этой мысли у нее тихонько заныло в груди. Мисс Редфорд была бы защищена от такого пренебрежительного отношения, а вот простому секретарю приходилось мириться с ним.
Однако граф ее больше не волнует, твердо сказала себе Дорина. Ей не хотелось бы видеть, как замечательный во всех отношениях человек опустится до такого недостойного поведения.
Разочарование, что они не проведут вместе вечер, не имеет к этому никакого отношения.
Абсолютно никакого.
Но вскоре Дорина услышала, как открылась парадная дверь и леди Масгроув, продолжая говорить, покинула дом.
Прошло еще немного времени, и послышались приближающиеся шаги. В кабинет заглянул Хенли:
— Его сиятельство просили передать, чтобы вы были готовы через час.
У Дорины запело все внутри, и она поспешила к себе в спальню.
Селия принялась помогать и раскрыла от удивления рот, когда они взялись пересматривать гардероб Дорины.
— Ах, мисс, они такие прекрасные! Вот это розовое…
— Да, — сказала Дорина. — Думаю, я надену его.
Девушка понимала, что оно не подходило к ее статусу секретаря, но ведь ни один из ее нарядов не отвечал ему. Это платье она купила в парижском салоне «Лентерик»: цвета дамасской розы, щедро расшитое камнями. Глубокий вырез был отделан тюлем и кружевами, а подол украшали чудесные фестоны. Оно было великолепно.
Граф ждал ее у подножия лестницы, роскошно одетый для вечера. Увидев Дорину, он поклонился и повел ее к ожидающему экипажу.
Садясь в коляску, Дорина подумала, что ничто бы так не взбесило леди Масгроув, как если бы та узнала, что вместо нее граф едет ужинать с заурядной секретаршей, которой она так нагрубила.
Однако озвучить эту мысль девушка не могла.
Вместо этого она попросила графа рассказать о скачках и о том, что он чувствовал, когда его лошадь победила.
— Как только я увидел эту лошадь в «Таттерсоллз»[4], — сказал он, — я понял, что это победительница, хотя все говорили, что она выглядит слишком худой и низкорослой.
Он засмеялся и добавил:
— Теперь они поймут, что я разбираюсь в лошадях.
Дорина улыбнулась.
— Каждому хочется чувствовать это, — сказала она. — Но я уверена, что так не только с лошадьми, но и со всем остальным: когда видишь победителя, понимаешь это скорее сердцем, чем глазами.
Граф рассмеялся. Потом сказал:
— Думаю, это относится и к тому, что мы чувствуем, когда встречаем такую прелестную женщину, как вы. Теперь я понял, что вы прячете свою красоту и золотые волосы, когда играете роль секретаря. Но сейчас я вижу вас такой, какая вы на самом деле.
— Почему вы так уверены в этом? — спросила Дорина.
— Потому что я смотрю на вас не только глазами, но и чем-то более зорким, — сказал граф.
— Хотела бы я знать, возможно ли это? — поинтересовалась Дорина.
— Думаю, когда вы станете старше и повидаете столько, сколько я, — отозвался граф, — вы поймете, что действительно видишь людей скорее сердцем, чем глазами.
— Если бы это было так, мы не делали бы столько ошибок, — ответила Дорина. — Очень трудно составить мнение о других людях, особенно если они делают все возможное, чтобы угодить вам.
Говоря это, девушка думала о леди Масгроув. Граф смолк на мгновение, а потом сказал:
— Я никогда не скрывал того факта, что подозрительно к вам отношусь. Вы не та, за кого себя выдаете.
Он сделал долгую паузу, как будто ждал, что Дорина что-то скажет. Но девушка лишь улыбнулась ему. Дорина чувствовала себя счастливой, и ей казалось, она полностью контролирует ситуацию.
Остальные женщины могут скрежетать зубами. Он предпочел быть с ней.
Граф улыбнулся в ответ, прекрасно понимая ее молчание. Она словно бросала ему перчатку.
— Я ожидаю, — сказал он, — что однажды смогу узнать, правда ли то, что я чувствую.
20 
