108 
«Всякий, кто вторгнется сюда, будет застрелен на месте. Без предупреждения».
Спустившись на землю по приставной лестнице, Энни сердито, с вызовом посмотрела на Тео. Она ждала насмешек, но тот лишь пожал плечами.
– Думаю, сойдет.
За последующие три дня Энни пришла к важному решению. Речь шла не о Тео. Их отношения подчинялись теперь ясным и четким правилам, именно к этому она и стремилась (ей нравилось быть владычицей мира, царицей сладострастия, а, настояв на том, чтобы спать порознь, она обезопасила себя от глупых и опасных фантазий). Ее решение касалось таинственного наследства. Энни так ничего и не нашла, пришло время посмотреть в глаза реальности. Мария принимала слишком много обезболивающих и сама не знала, что говорит. Не было никакого наследства. Энни оставалось лишь рвать на себе волосы, оттого что ее денежные проблемы не исчезают, как по волшебству, или продолжать идти вперед, постепенно, шаг за шагом.
Грузовой паром прибывал уже через несколько дней, первого марта. Энни начала собирать и упаковывать все, что имело хоть какую-то ценность, чтобы отправить на материк. Она заказала автофургон. Водитель должен был встретить паром и доставить груз в Манхэттен. Имя ее матери еще не забыли в художественных кругах, имущество Марии охотно согласились принять в лучшем салоне Нью-Йорка.
Энни отослала владельцу салона фотографии картин, литографий, книг по искусству, комода в стиле Людовика XIV с надписью «Забей болт», чаши, обвитой колючей проволокой, и всего остального, что собиралась выставить на продажу. Тот согласился оплатить расходы по транспортировке в счет будущих доходов.
Энни едва не проглядела жемчужину коллекции, за которую торговый агент надеялся выручить самую крупную сумму. Ею оказалась книга с отзывами гостей Марии. Некоторые из автографов были оставлены известными художниками, вдобавок иногда рядом с подписями встречались небольшие рисунки, небрежно набросанные рассеянной рукой мастера. Агент рассчитывал, что книга уйдет за две тысячи долларов, но его комиссионные составляли сорок процентов. Энни понимала, что не сможет рассчитаться с банком, даже если посчастливится продать все. Пришлось утешиться мыслью, что значительную часть долгов все же удастся погасить. К тому же здоровье ее поправилось. Энни собиралась вернуться к старым заработкам и начать все сначала, как только истекут положенные шестьдесят дней «карантина». Однако подобная перспектива наводила на нее уныние.
Но в последний день февраля произошло событие, поднявшее ей настроение.
Тео задержался на верховой прогулке дольше обычного, и Энни не раз нетерпеливо подбегала к окну Харп-Хауса, высматривая его. Уже начинало темнеть, когда она заметила на подъездной дорожке фигуру всадника. Поспешно схватив пальто, но не потрудившись натянуть шапку и перчатки, Энни бросилась к боковой двери.
Увидев бегущую девушку, Тео резко натянул поводья.
– Что случилось?
– Ничего. Можешь ликовать и сиять от счастья. Я не беременна!
Тео кивнул:
– Хорошая новость.
Ни улыбки до ушей, ни восторженных жестов, ни возгласов «Слава богу!» Энни посмотрела на него с любопытством.
– Я ожидала, что ты проявишь немного больше интереса.
– Поверь мне, я очень рад.
– По твоему виду не скажешь.
– В отличие от тебя, я не имею привычки скакать от радости, как двенадцатилетний мальчишка. – Он направил лошадь в сторону конюшни.
– А напрасно, попробуй как-нибудь, – крикнула Энни ему вслед.
Когда Тео скрылся из вида, она раздраженно покачала головой. Еще одно напоминание о том, что их связывает только постель, и ничего больше. Интересно, позволяет ли он хоть кому-нибудь заглянуть к нему в душу и узнать, что творится у него в голове?
Разумеется, Тео почувствовал облегчение, хотя у Энни хватило наглости усомниться в этом. Чертова беременность перевернула его жизнь вверх тормашками. Он только сейчас начал это понимать. Работа над книгой застопорилась, вынужденное бездействие выводило его из себя. Он всегда становился раздражительным, когда писалось плохо, а в последнее время дела обстояли хуже некуда. Он убил Диггити Свифта неделю назад и с тех пор не смог выжать из себя ни строчки.
Тео не понимал, что происходит. Прежде он легко, без сожалений расправлялся со своими персонажами, а теперь неожиданно потерял всякий интерес к Квентину Пирсу и банде его головорезов. Более того, он искренне обрадовался звонку Букера Роуза, который пожаловался на геморрой, пространно описывая свои мучения. Это не поддавалось объяснению.
108 
