66 
– Я хочу видеть Максимилиана, позови мне его, – резко бросила ей.
А сама вышла за дверь и пошла по коридору, ведущему на балкон, опоясывающий гостиную. Остановилась у лестницы, ожидая дворецкого. Внушительная фигура Максимилиана показалась сбоку.
– Макс, – холодно произнесла я, – возьмите Питера из кухни и конюха… Как там его?
– Фергюсон, мидели.
– Да, его. Он такой здоровый, словно медведь. И вышвырните втроем мистера Вайтера из гостиной. А еще предупредите, что я больше никогда в своей жизни не хочу его видеть.
Дворецкий важно кивнул.
– Обязательно передам, миледи.
Я плотнее запахнула шаль и потопала назад, в свои комнаты. «Прощайте, мистер Роб Вайтер. Прощай, Роберт Уайт. Прощай во второй раз, моя любовь».
* * *
Через два дня мы с Мэри садились на поезд, идущий в Саутгемптон. Прощание с Лилией и Стефаном закончилось безудержными рыданиями втроем, поэтому сейчас у меня дико болела голова и заложило нос. Я куталась в меховой воротник пальто, краем глаза следя за нашими многочисленными чемоданами. Драгоценности я спрятала на поясе платья, но одежды оказалось так много, что пришлось дополнительно вызывать вокзального грузчика – Фергюсон не справлялся.
Утром, выходя из герцогского особняка, который был мне домом почти двенадцать лет, я обернулась к Максимилиану.
– Если мистер Вайтер опять заявится, передайте ему эту записку, – я вложила в ладонь дворецкого запечатанный конверт, – и… прощайте, Макс. Мне будет не хватать вас.
– Мне тоже, миледи, – дрогнувшим голосом произнес дворецкий, и добавил взволнованно: – Если вдруг… Если вы там хорошо устроитесь и вам нужен будет преданный слуга, знайте – я с удовольствием стану на вас работать. Даже за меньшее вознаграждение.
Слезы опять выступили у меня на глазах. Неужели за последние дни я не выплакала их все?
– Я запомню, Макс.
Я ехала в отдельном купе (пока еще могла себе это позволить) и смотрела на проплывающие мимо дома, поля, деревни. Написанное в последний момент утром коротенькое письмо навечно отпечаталось в памяти.
«Ты победил, Роберт. Я поздравляю тебя. Ты добился всего, чего хотел. Ты вхож в высший свет, ты богат, знаменит, популярен. Ты женишься на прекрасной невинной девушке. И самое главное – ты отомстил мне. Тем не менее я искренне желаю тебе счастья. Жаль, не смогу присутствовать на свадьбе, я уезжаю. Но я действительно рада за тебя. Живи с миром и прощай. Софи».
Часть четвертая. Любовь
Плаванье почти не запомнилось. Я боялась, что буду страдать и плакать о Роберте, но нет – душевную боль волшебным образом заменила морская болезнь. Меня выворачивало наизнанку каждый день, и за неделю путешествия я ни разу не вспомнила ни о Роберте, ни о своем разбитом сердце. Болезнь – прекрасное лекарство. Я даже улыбнулась своим мрачным мыслям. Двенадцать лет назад болезнь спасла меня от душевной боли, спасала и сейчас.
Что бы я делала без Мэри! Пока я лежала в каюте и медленно умирала, она перезнакомилась со всеми слугами на пароходе. Узнала, где и как в Нью-Йорке можно снять недорого жилье. Где лучше покупать продукты, какие магазины стоит посещать, какие нет. Я еще в поезде отдала ей свои немногочисленные фунты, назначив нашим банкиром и управляющим. Еще и посмеялись вместе. А теперь, благодаря ей, мы живем в двух прелестных комнатах на Аллен-стрит, снятых совсем недорого.
Первое время я просто гуляла по Манхэттену, наслаждалась кипучей энергией большого индустриального города, удивлялась многочисленным автомобилям, огромным рекламным щитам, иллюминации. Покупала газеты, с удовольствием читала, узнавала новое. Пыталась яркими картинками заретушировать душевную тоску и одиночество.
– Вы не можете пойти в гувернантки, миледи, – нахмурилась Мэри. Я нашла объявление в газете: «Двум девочкам четырнадцати и двенадцати лет требуется гувернантка со знаниями музыки, французского языка, пения и танцев…» и, обрадовавшись, дала ей почитать.
– Почему? По-моему нормальная работа, – фыркнула я, – я хорошо знаю языки и умею играть на фортепиано. Чем я могу еще заниматься?
– Я пойду работать, – заявила Мэри категорично. – Я уже присмотрела швейную мастерскую в переулке за булочной, они ищут портниху. Вам, ваша светлость, работать ни к чему.
– Остановись! – топнула я рассерженно. – Во-первых, называй меня не миледи, а Софи, или, если тебе так хочется, мисс Нордвик. Во-вторых, это я тебя выдернула из привычной жизни, любимой Англии, знакомого окружения, поэтому и должна нас обеспечивать. В-третьих, – я вздохнула и взяла ее руку, – Мэри, ты же догадываешься, почему я уехала?
66 
