17 
«Это Лондон! — думала девушка. — И я начинаю чувствовать почву под ногами. Но я хочу большего! Гораздо большего! Я хочу добиться успеха! Настоящего успеха!»
Мэриголд запрокинула голову и посмотрела в синее небо.
— Только небо — предел! — прошептала она и рассмеялась.
Вечером, когда пришел Дэвид, Мэриголд была в отличном расположении духа. Питер тоже зашел, чтобы узнать о результате переговоров Мэриголд. По выражению Салли, комната оказалась перенаселена. Стульев не хватало, поэтому на пол бросили подушки и уселись на них.
— Расскажите мне все, — попросил Дэвид.
На Питера он смотрел подозрительно, будто его обижало и возмущало, что кто-то чужой посмел подружиться с девушками, которых он знал с детства.
И Мэриголд, и Энн пытались говорить одновременно, но Мэриголд, конечно, настояла на своем. Она начала рассказывать, слегка преувеличивая, чтобы произвести более волнующее впечатление.
— Почему ты не сказал, Питер, что она влюблена в тебя?
— Потому что это не так, — возразил художник.
— Ерунда! Она бы не вела себя так, если бы не сходила с ума по тебе. Полагаю, Надин сделает все возможное, чтобы выставить меня вон и рассказать тебе, как я ужасна.
Питер, казалось, был недоволен.
— Я знаю Надин уже много лет, — сказал он, — и если она была резка с тобой, то у меня будет повод поговорить с ней об этом.
— Уверена, никто не сможет долго быть резким с Мэриголд, — мягко вмешалась Салли. Дэвид улыбнулся тому, как вовремя и точно Салли сказала то, что он и сам хотел сказать.
— А теперь я хочу рассказать о своей работе, — начала Энн.
Все с интересом слушали рассказ о Холстед-хаус и о старой герцогине. А когда все начали посмеиваться и поддразнивать Энн за то, что у нее появились связи в высшем свете, Дэвид обратился к Салли:
— А как твои успехи?
— Вот о чем мы все хотим узнать, — подхватила Мэриголд. — Салли не было целый день. Она пропустила обед и появилась за минуту до твоего прихода, Дэвид. Мы еще не успели расспросить ее. Давай, Салли, рассказывай! Хватит секретов!
Салли, сидя на подушке на полу, обвела всех взглядом и улыбнулась.
— Это не секрет. Я тоже нашла работу.
Сестры воскликнули в изумлении:
— Почему ты нам ничего не сказала? Что за работа? Рассказывай, Салли, мы больше не можем ждать!
Салли начала с самого начала. Она рассказала, что всегда хотела ухаживать за детьми.
— Я всегда их любила, — говорила девушка спокойным мягким голосом. — Помните, как мы с папой строили планы моего будущего? Мы решили, что у меня будут три мальчика и две девочки. Это было незадолго до его смерти. Папа всегда говорил, что я хорошо справляюсь с детьми. И твой отец, Дэвид, говорил то же самое. Он часто брал меня с собой, когда нужно было сделать укол какому-нибудь ребенку. Я чувствовала, что работать с детьми — мое призвание, но я не предполагала, что найти подходящее место так трудно.
Далее Салли рассказала, как она обходила один детский сад за другим и везде слышала одно и то же: либо штат полностью укомплектован, либо у нее недостаточно опыта. Наконец она пришла в хорошо известное агентство, которое специализировалось на подборе нянь и гувернанток.
— Я вошла туда с благоговейным трепетом, — продолжала Салли со смехом. — Когда я пришла, там сидели еще две этакие старомодные няни. Они посмотрели на меня так сурово, что я почувствовала себя маленькой девочкой, и мне захотелось поправить волосы и подтянуть гольфы. За столом сидела пожилая седовласая женщина, похожая на паука. Она-то и ведала делами. Эта дама мгновенно распорядилась, чтобы одна няня отправилась на собеседование к какой-то даме на Гросвенор-сквер[4], а другой объявила, что ее ждала некая леди, но она явилась с опозданием. Когда подошла моя очередь, я была так напугана, что даже голос потеряла и еле выговорила свое имя.
— Чем вы хотите заниматься? — спросила матрона, и я объяснила, что хочу работать с детьми. Она расспросила о моей семье, образовании; я даже была готова к тому, что вот-вот она потребует показать мои метрики. Но вдруг распахнулась дверь…
Дальше Салли рассказала, как уверенность покидала ее, и казалось, что шансы получить работу в этом агентстве таяли на глазах, когда в дверях вдруг появилась очень взволнованная высокая женщина. Она подошла к столу, отодвинула Салли и заговорила срывающимся на визг истеричным голосом:
17 
