Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
85 
– Не нашенский человек там лежит, – со знанием дела пояснили упыри. – Не своей смертью умер, ну и по времени вроде подходяще.
– А вон та могила? – Я указал пальцем на ближайший холмик.
– Тоже не хуже.
– А та?
– И та хороша, да ты чё привередничаешь-то? Какая разница, где первее копать? Всё одно за ночь цельное кладбище не перепашем…
Мой денщик безмятежно улыбнулся луне и повёл плечами, словно бы упрекая: «Ты кому доверился, дитё неразумное? С такими помощниками и козу из носа не вытащишь, не то что клад из-под земли!» Я скрипнул зубом, признавая его правоту, и ещё раз развернул карту. Всё правильно, дерево, могила, стрелка вниз. Ни масштаба, ни объяснений, ни стрелок «север – юг», ни сколько шагов, какие приметы, какая глубина – ни-че-го, картографы хреновы, забодай комар всю их Францию!
– Ройте здесь.
– Хозяин – барин, – кивнули парни, засучили рукава и так бодро начали разгребать кладбищенскую землю, что только комья глины из-под когтей летели. Мне такой скорости даже с лопатой по жизни не добиться, вот что значит нечисть…
Даже Прохор уважительно кивнул, но потом подумал и поманил меня пальцем в сторону:
– Характерность твоя чует ли чего?
– Ничего не чует, – расстроенно признался я. – А должна?
– Ежели по-серьёзному, так ещё как! В голос вопиять должна, что прямо тут под ногами зарыта тайна великая, сокровища немереные, тока руки протяни да и набирай горстями!
– Слушай, ты же многих характерников видел, расскажи мне, как это у них бывает?
– Ну, многих не многих, – Прохор задумчиво закрутил усы, – однако был у нас одно время совсем молоденький паренёк, из гребенских, ещё тебя моложе. Так вот он опасность чуял. Любую! Атаман ли кого в дозор пошлёт, а он точно скажет, где засада да сколько человек и удастся ли вырваться. Казаки ли вокруг костра перед боем сядут, песни запоют, а он тока указывает – этих поберечь, эти ранены будут, а вон за того лишь молиться и можно. Никогда не ошибался. Говорил, вроде как в пятках у него колет, ежели беда идёт, словно бы сама земля сквозь сапоги кожу обжигает. Да через три года убили его на линии.
– Он знал это?
– А то… Ещё за неделю знал, сам со всеми простился, причастился заранее, прощения у всех попросил. Атаман схитрить хотел, в тыл его отправил как бы с донесением, там его на тропе черкесы подстрелили. Мирные черкесы, с перепугу за чьего-то кровника приняли, ну и саданули из ствола в спину…
– Жаль…
– Эх, да не нам выбирать, где с судьбой воевать, где прилечь отдохнуть, где навеки уснуть, – философски заключил мой денщик, а я вдруг поймал себя на том, что притоптываю правой ногой, пытаясь унять непонятные иголочки, колющие пятку. Заметил это и Прохор: – Чего копытом в землю бьём, ваше благородие? Ровно хлопец малый, что в церкви на проповеди до ветру захотел, или энто…
– Докопались! – радостно перебили его упыри. – Принимай работу, хорунжий!
На месте бывшего холмика зияла довольно глубокая ямина. На самом дне виднелся закутанный в ошмётки грязной ткани скелет. Судя по одному выглядывающему носку тупого ботфорта – явно иностранец, в нашей армии таких не носили. Что ж, тогда похоже, с местонахождением ребятки не ошиблись. По моему знаку Моня до половины откинул покрывало с усопшего…
– Француз! – уверенно кивнул мой денщик. – А точнее, из конных егерей будет. Насмотрелись мы ихней братии во время войны двенадцатого года, да и они от нас нарыдалися. Давай, злодеи умелые, выволакивай скелет из могилы, небось клад-то под ним и есть.
– В одну минуточку!
Однако именно в этот момент колющие боли в ноге стали настолько активными, что я, не выдержав, сел прямо на землю, сорвал сапог и яростно, с наслаждением почесал пятку!
И кстати, абсолютно не вовремя понял, ЧТО именно сейчас произойдёт. То есть увидел это внутренним зрением, ровно за миг до того, как Шлёма кувыркающимся валенком вылетел из могилы по высокой параболе к звёздам.
– Да ить он живой?! – только и успел удивиться Моня, вылетая таким же макаром в другую сторону, ближе к лесу.
Прямо у нас на глазах из свежеразрытой земли поднялся высокий, полусгнивший скелет в лохмотьях военной формы. Чёрные провалы глазниц пристально оглядели нас, в костяшках правой руки мертвец уверенно сжимал тяжёлую кавалерийскую саблю.
– Глаз у его нет, носа нет, ушей тоже, – тихо перекрестился Прохор. – Как ему нас видеть, слышать да чуять? Упырей твоих на ощупь поймал, а нас, поди, и не заметит…
85 
