очень нудно 
44 
— Вот и замечательно. — Я встал, разворачиваясь к холодильнику, но, оказывается, женское любопытство неистребимо никаким дустом.
— А только ещё… вот насчёт чего вопросик, это…
— Что?
— Так почему она всё-таки не спит в гробу?!
— Видимо, в постели со мной ей нравится больше.
Глаза Евы потускнели и погасли, похоже, она всё ещё надеялась на какой-то иной ответ. Но у меня не было причин врать, а беспричинное враньё — удовольствие ниже среднего. Девушка тупо уставилась на голубое пламя конфорки, так плотно сжав губы, что мне невольно показалось, будто она мысленно переворачивает в этом огне меня…
Но тут вновь проснулся телефон, и я покинул кухню.
— Здорово, Дэн! — Трубка наполнилась густым басом Храпа. — Ничего не говори, не перебивай, только слушай! Обстоятельства несколько вышли из-под привычного контроля. Вокруг тебя слишком много проблем… Я иду на превышение служебных полномочий, и мне это совсем не нравится. Жду тебя и Сабрину на выходе из подъезда, ровно через час. Вам придётся уехать… на время или даже насовсем. Ладно, поговорим у меня. Всё. Жду. У тебя в запасе целый час. И главное — никому не звони!
Я выслушал его, не перебивая. Доверчивость — не лучшее качество для вампира-долгожителя, но Храпу надо было предложить нечто из ряда вон выходящее, чтобы он решился предать меня. Тем паче — Сабрину… К ней-то он точно относится с изрядной долей благоговения, потому что слышал, как она играет на виолончели. Иногда мне кажется, даже ангелы простили бы ей всё на свете за один её сольный концерт. А может, и нет, кто их знает…
— Хм, похоже, сегодня не мой день… Всех уже накормили, а бедная, забытая девочка-вамп вынуждена питаться только снами. Дэн, будь добр, кружку подогретой крови по-венгерски, с водкой и вишнёвым соком!
Сабрина торжественно прошествовала на кухню, поправила халат, распахнувшийся на груди, заняла табурет подальше от окна и уселась, закинув ногу на ногу.
— Слушай, а тебе вообще нравится быть вампиром? — неожиданно злым голосом начала охотница.
— Что именно ты подразумеваешь под словом «нравится»?
— Да всё! Всё это… — Ева неопределённо помахала руками перед грудью. — Ходить в чёрном, пить кровь, обольщать мужчин, убивать! Нравится, да?
— Не знаю… моего желания никто особо не спрашивал, — невнятно ответила моя подруга.
— Ах, какая мы бедная овечка!
Сабрина молча встала и удалилась в ванную. Я недоумённо обернулся ей вслед — обычно после таких слов убивают… Медленно, со вкусом, хладнокровно, в соответствии с больной фантазией самого извращённого садиста. Не буду врать, будто бы моей восхитительной вамп совершенно чуждо милосердие, хотя, как правило, она проявляет его лишь тогда, когда это выгодно. Или, правильнее сказать, старается избегать бессмысленной жестокости. Это не значит, что она добрая, по крайней мере, раньше не значило…
— По-моему, ты её сильно обидела.
— Так пусть идёт и поплачет! — Красная от праведного гнева охотница встала передо мной, выдвинув упрямый подбородок.
— Откуда такая агрессия?
Вместо ответа Ева гордо повернулась ко мне спиной. В сущности, причина могла быть только одна, но я хотел знать, понимает ли это и сама девушка. Вряд ли… но даже если и да, то не признается ни под какими пытками. Как понимаете, женское сердце — терра инкогнита, мы можем лишь приспосабливаться…
— Хочешь расскажу, как она стала такой? — Мои ладони мягко легли на плечи девушки. Рыжеволосая проблема вздрогнула, но вырываться не стала… Значит, какое-то время будет слушать, вполуха…
— Её укусил за руку полубезумный вампир у буддистского храма в Иокогаме. Девочке было только семнадцать, и она всего лишь пыталась подать ему милостыню. Отец, благородный барон фон Страстенберг, был мужчиной высоким, сильным, но даже он с трудом оторвал тщедушного старичка от своей дочери. Потом подоспела охрана, негодяя бросили в тюрьму, а через месяц юная Сабрина поняла, кем она стала. Ещё через месяц, когда жажда крови стала неумолимо доводить её до сумасшествия, она покинула отчий дом на торговом судне. История этого ужасного плавания была освещена всеми газетами мира. Судно нашли аж у берегов Австралии, а из всей команды и пассажиров чудом уцелела одна черноволосая девушка с бледным лицом и неестественно красными губами…
— Она… могла бы убить себя. Чёрт, да она была просто обязана себя убить!
— Да, так просто… — тупо пробормотал я. — Ты не поверишь, но в те времена у людей было чуточку иное воспитание. Сабрина росла в набожной лютеранской семье, самоубийство у христиан вообще считается страшным преступлением против Господа! Она и без того проклята…
44 
