очень нудно 
39 
Может быть, именно из-за этого чувства вины он не захотел присутствовать при сборе данных, к которому немедленно приступили Якомуцци и его люди из криминального отдела вместе с судмедэкспертом доктором Паскуано. Он уже выкурил пять сигарет, усевшись на плите, служившей дверью пещеры, где нашли оружие, когда услышал, что его зовет Паскуано, страшно взволнованный и нервный.
– Ну, где же судья?
– Вы у меня это спрашиваете?
– Если он сейчас не приедет, здесь все полетит к черту. Мне нужно везти трупы в Монтелузу, поместить их в холодильник. Они разлагаются прямо на глазах. Как быть?
– Выкурите со мной сигаретку, – попытался задобрить его Монтальбано.
Судья Ло Бьянко прибыл через четверть часа, когда сигарет комиссар успел выкурить еще две.
Ло Бьянко бросил рассеянный взгляд и, поскольку мертвые не относились ко временам короля Мартина-младшего, сказал судмедэксперту:
– Делайте что хотите, все равно это дело давнее.
В каком ключе подать новость, «Телевигата» угадала сразу. В выпуске новостей в двадцать тридцать первым делом показалась взбудораженная физиономия Престии, и тот объявил о некоей сенсации, коей они были обязаны, как он выразился, «одной из гениальных догадок, которые делают комиссара Сальво Монтальбано из Вигаты фигурой, может быть, единственной в своем роде среди следователей острова и, почему бы и нет, – всей Италии». Он продолжил, напомнив, как комиссар арестовал при драматических обстоятельствах скрывавшегося от правосудия Тано Грека, кровавого мафиозного босса, как он обнаружил пещеру, приспособленную под склад оружия. Появились эпизоды пресс-конференции по случаю ареста Тано, где совершенно ошалелый и заикающийся тип, который отзывался на имя Монтальбано, с натугой связывал два слова. Престия продолжал рассказывать, как этот выдающийся следователь пришел к убеждению, что рядом с пещерой, где находилось оружие, должна была существовать еще одна, сообщавшаяся с первой.
– Я, – сказал Престия, – всецело полагаясь на интуицию комиссара, сопровождал его вместе с моим оператором Скириро Джерландо.
В этом месте Престия напустил на себя таинственность и задался сразу кучей вопросов: какими скрытыми паранормальными способностями был одарен комиссар? Что заставило его думать, будто за несколькими камнями, почерневшими от времени, скрывалась давнишняя трагедия? Может, взгляд комиссара, как у Супермена, был подобен рентгеновским лучам?
Монтальбано, который смотрел передачу у себя дома и уже с полчаса никак не мог отыскать пару чистых трусов, которые где-то же должны были быть, услышав этот последний вопрос, послал Престию в задницу.
Потом пошли впечатляющие кадры тел в пещере, и тут Престия ничтоже сумняшеся выдвинул свою гипотезу. Он не знал об отверстии в виске у мужчины и потому стал говорить о смерти от любви. По его мнению, влюбленная пара, чувствам которой противились семьи, заключилась в гроте, замуровала вход и умерла голодной смертью. Они устроили свой последний приют с помощью старого ковра, кувшина, полного воды, и, обнявшись, стали ожидать смерти. О плошке, полной монеток, он умолчал, это диссонировало бы с нарисованной им картиной. Личность обоих не установлена, продолжил Престия, дело было по меньшей мере лет пятьдесят назад. Потом другой ведущий принялся говорить о событиях дня: шестилетняя девочка, изнасилованная и забитая камнем одним из дядьев со стороны отца; труп, обнаруженный в колодце; перестрелка в Мерфи – трое убитых и четверо раненых; рабочий, погибший на производстве; исчезновение зубного врача; самоубийство коммерсанта, задушенного акульими займами, арест члена муниципального совета из Монтеверджине, обвиненного в скупке краденного, труп в море…
Комиссара прямо перед телевизором свалил глубокий сон.
– Алло, Сальво? Джедже это. Сейчас дай мне сказать и не перебивай всякой херней. Мне надо вот как с тобой увидеться, надо сказать тебе одну вещь.
– Лады, Джедже, сегодня же ночью, идет?
– Нету меня в Вигате, в Трапани я.
– И когда тогда?
– Сегодня какой у нас день?
– Четверг.
– Пойдет в субботу в двенадцать ночи на обычном месте?
– Слышь, Джедже, в субботу вечером я ужинаю с одним человеком, но прийти все равно приду. Если малость запоздаю, подожди меня.
Звонок Джедже, голос которого показался ему до того озабоченным, что у комиссара прошла охота его поддевать, разбудил его вовремя. Было десять часов, он включил «Свободный канал». Николо Дзито, – умное лицо, красные волосы и красные мысли, – открыл свой выпуск новостей сообщением о гибели на производстве одного рабочего из Фелы, который оказался заживо изжарен взрывом газа. Он привел целый ряд примеров, доказывающих, что по крайней мере девяносто процентов частных предпринимателей плюют с высокой колокольни на нормы безопасности. Затем он перешел к аресту чиновников государственной администрации, обвиняемых в ряде хищений, и воспользовался случаем напомнить зрителям, как сменявшие друг друга правительства пытались ввести законы, препятствовавшие нынешнему наведению порядка. Третьей темой, которой он коснулся, было самоубийство коммерсанта, обратившегося к ростовщику и задушенного процентами; меры против ростовщичества, принятые правительством, он оценил как совершенно неадекватные. Почему, задался он вопросом, правоохранительные органы всегда разделяли ростовщичество и мафию? Разве так уж много существует способов отмывания грязных денег? И наконец заговорил о телах, обнаруженных в пещере, но подал новость под особым углом, косвенно полемизируя с Престией и «Телевигатой». Некогда, сказал он, утверждалось, что религия – опиум для народа, в наши же дни следует говорить, что настоящий опиум – это телевидение. К примеру, с какой стати случившееся было представлено некоторыми как самоубийство двух отчаявшихся любовников, чувствам которых противились? Какие факты уполномочили кого бы то ни было выдвинуть подобный тезис? Их нашли голыми, – куда подевалась одежда? В гроте нет и следа какого бы то ни было оружия. Как они смогли бы покончить с собой? Уморив себя голодом? Ну конечно! Зачем рядом с телом мужчины стояла плошка с мелкими монетами, которые нынче, конечно, уже не ходят, но тогда имели покупательную способность: чтоб заплатить за переправу Харону? Правда, заявил он, заключается в том, что возможное убийство хотят изобразить как не вызывающее сомнений самоубийство, самоубийство романтическое. И в наше смутное время, когда тяжелые тучи собрались на горизонте, закончил он, измышляется подобная история, чтобы одурманить людей, отвлечь интерес от серьезных проблем на историю в духе Ромео и Джульетты, написанную, однако, автором мелодрам.
39 
