45 
– Или дождаться, чтобы сообщить вам это по телефону…
– Она старый друг, – ответил он. – Зная ситуацию, она, естественно, была встревожена и действовала из лучших побуждений.
– Само собою разумеется. – Фиби помолчала. – Относительно того, что вы назвали «лгать», признаю, мы с Кэрри считали, что будет лучше не упоминать о визите Тони. – Она не смотрела на него. – Не тревожить старые раны. Но никак не лгать, – с жаром добавила она. – Об этом не было и речи. Если бы вы спросили, мы бы сказали вам. У нас тоже были благие намерения.
– В таком случае, почему Тара так боялась говорить? – презрительно спросил он. – Почему она только что рыдала у меня на руках, говоря, что обещала ничего не говорить, иначе ее рождественское желание не сбудется? Это какое же давление было оказано на ребенка?
– Я никогда не говорила ничего подобного! Нет. – Фиби ударила кулаком по ладони другой руки. – И у меня нет никаких дел с Тони Кетери. Если вы не доверяете моему слову, поинтересуйтесь у Тары, где я спала той ночью. И она скажет, что я была с ней.
Серые глаза его сузились.
– Тогда зачем он приезжал сюда, если не увидеться с вами? Он знает, ему не дозволено даже приближаться к этому месту.
– Он вошел, заявил, что он ваш сводный брат, и вел себя как дома. Возможно, вам следовало бы сменить замок. – Фиби сделала паузу. – И он не искал меня, – сказала она с особым ударением. – Тони был так же удивлен, встретив меня здесь, как и я потрясена, увидев его.
– Вы полагаете, я идиот? – надменно воскликнул Доминик. – Какой же еще повод мог у него быть? Он чертовски рисковал. Во время нашей последней встречи я поклялся, что убью его, если увижу здесь снова.
– Еще одна превосходная причина, чтобы сохранить свое присутствие в тайне.
Он отрывисто рассмеялся.
– Вы знали его очень хорошо шесть лет тому назад.
Фиби покачала головой.
– Я совсем его не знала. – Она глубоко вздохнула. – И коль скоро мы затронули эту тему – когда вы узнали? Ну… что это была я?
Его рот искривился.
– Когда вы вторглись с обвинениями в том, что я плохой отец. О, конечно, произошли изменения во внешности. На вас прежде был такой наряд и такой дурацкий парик, сбившийся набок!.. Но вы не могли изменить свои глаза. – Он откинул голову назад. – Тот ошеломленный, испуганный взгляд, которым вы посмотрели на меня тогда, долго преследовал меня. И вдруг я встретился с ним вновь, здесь, в этой комнате. – Он пожал плечами. – И, кроме того, имя. Часто ли в жизни вы сталкиваетесь с Фиби?
– Я и не предполагала, что вы узнали. Тогда почему, если вы знали все время… вы не прогнали меня с позором, как в прошлый раз?
– Потому, что я был заинтригован. Такая чертовская метаморфоза – от красотки с обложки журнала до неистового поборника прав ребенка. И уж, коль вы так явно не желали быть узнанной, я решил вам подыграть.
– Ваша семья, похоже, специализируется на всевозможных играх.
– К которым вы первая присоединились, припоминаете? – Серые глаза сверкнули, срывая взглядом ее болотно–зеленое платье. – Тони рассказывал мне, каким страстным, нетерпеливым добровольцем вы были. Лучше чувствовали себя без одежды, чем в ней.
– И вы поверили ему? – Она обхватила себя руками, словно пыталась закрыться.
– Да, ведь я был этому свидетелем. – Сейчас он улыбался. – Тони оставил мне такую записку: «Поздравляем с днем рождения. Подарок – на кровати, уже распакован». Тогда я не понял, что это значит, пока не открыл дверь и не увидел вас. – Он помолчал. – И, дорогая моя, по сути дела, не думаю, что я не испытал искушения. – Произнесенные нежным тоном, слова звучали как оскорбление. – Вашему появлению предшествовало несколько адских недель, и это могло бы стать до некоторой степени актом справедливого возмездия – овладеть женщиной Тони так же беспечно, как он – моей. Хотя и предполагалось, что я буду действовать именно так, как я и поступил, и позволю вам уйти, не причинив вреда. Благонравный, предсказуемый старина Доминик.
– Не причинив вреда? – Ее голос задрожал. – Боже мой, как мало вы знаете! Я была унижена, растоптана. Если вы полагаете, что ваша неспособность надругаться надо мной была своего рода освобождением от заслуженного наказания…
Доминик рассмеялся.
– Надругаться? – презрительно усмехнулся он. – Я не думаю, что мог впасть в крайность. Возможно, вы сочли необходимым скрываться за этим притворно скромным фасадом, но вы не проведете никого, кроме себя. Я пытался овладеть вами, помните? И познал, оценил глубину вашего ответного чувства. Или вы это тоже намерены отрицать?
45 
