очень нудно 
103 
– Он чувствует себя одиноким, потому что вас нет рядом.
– Я тоже по нему скучаю. И с нетерпением жду его писем, – она взглянула на письма.
– Вы предпочитаете, чтобы я покинул вас и вы могли бы спокойно их прочитать?
Она помедлила и потом ответила:
– Нет. Я прочту их позже, после того, как ты уедешь. Давай еще поговорим. Как мои братья?
Педро немного поколебался с ответом и сказал:
– Все так же, как когда вы уехали.
Она печально кивнула – она поняла, что речь идет о Санче и об их соперничестве, еще одном поводе для взаимной ненависти.
– Ты собираешься возвращаться в Испанию? – перевела она разговор на другое.
– Надеюсь, мадонна.
– Ты тоскуешь по дому?
– Как все испанцы, которые вынуждены жить вдали от родины.
– Наверное, я чувствовала бы то же самое, если бы мне пришлось покинуть Италию.
– Вам бы понравилась моя страна, мадонна.
– Расскажи мне о ней!
– О чем же мне вам рассказать… О Толедо, который выстроен на граните, о Таго и о высоких горах? О Севилье, розы которой цветут и зимой, о прекрасных оливковых рощах, и вине, которое делают из местного винограда? Говорят, мадонна, что те, кого любит Бог, живут в Севилье. Как бы мне хотелось показать вам мавританские дворцы, узкие улочки, апельсиновые рощи, великолепные пальмы Севильи!
– Ты настоящий поэт!
– Нет, просто я испытываю вдохновение.
– Вдохновение своей прекрасной страной?
– Нет, вами, мадонна.
Лукреция улыбалась. Бессмысленно было делать вид, что компания этого юноши не доставляет ей никакого удовольствия, что ее не радует глоток воздуха из внешнего мира, – ей казалось, что она долго спала, ей действительно необходим был этот долгий, глубокий сон, но вот она расслышала радостные звуки окружающего мира, и ей захотелось проснуться.
– Как мне хотелось бы поглядеть на вашу страну!
– Его Святейшество намекал, что, когда герцог Гандиа будет возвращаться в Испанию, он сможет взять вас с собой.
В Испанию! Подальше от сплетен, от позорного развода! Как это было бы приятно!
– Да, мне это должно понравиться… На время.
– А это и не должно быть надолго. Ваш отец не перенесет длительной разлуки.
– Знаю.
– Он так о вас беспокоится! Все время спрашивает: «Не слишком ли жесткая у нее постель? А что она ест? А не слишком ли строги правила в монастыре?» Он думает о том, кто расчесывает и моет вам волосы. Он хотел бы прислать к вам компаньонку, кого-нибудь, кого бы вы выбрали сами. Молодую девушку, наперсницу и служанку одновременно. И просил меня осведомиться у вас по этому поводу.
Лукреция колебалась, а потом ответила:
– Прошу тебя передать отцу уверения в моем глубочайшем почтении. Скажи ему, что я люблю его так же, как он любит меня. Каждый вечер и каждое утро я молюсь о том, чтобы быть достойной его, и передай, что я счастлива здесь, но что меня обрадовал твой визит и я с удовольствием приму любую, кого он пришлет мне в качестве служанки и компаньонки.
– А теперь, мадонна, позвольте мне откланяться и оставить вас наедине с письмами.
– Ты очень добр.
И она вновь протянула руку, и вновь он ее поцеловал.
Губы его на долю секунды задержались, и это было ей приятно. Монахини были добры к ней, но Лукреция нуждалась в восхищении.
Ей было все еще хорошо в этом убежище, но ее порадовал и ветерок из внешнего мира.
Папа послал за девушкой, которую он выбрал в компаньонки Лукреции.
Она была очаровательна – хорошенькая, маленького роста, пухленькая, с блестящими черными глазками. Александру она сразу же понравилась. Правда, он больше любил рыженьких – как Ваноцца, самая верная и преданная из его любовниц.
Он протянул навстречу девушке руки и воскликнул:
– Пантизилия, детка, у меня есть к тебе поручение! Пантизилия выжидательно опустила хорошенькие глазки.
Она ужасно боялась, что святой отец захочет от нее избавиться, отошлет ее – ведь его любовные увлечения были недолговечны, вон даже Джулия Фарнезе недолго продержалась…
У Пантизилии были свои мечты, а у кого их нет? В мечтах она рисовала себя состоятельной дамой, такой, как Ваноцца Катанеи и Джулия Фарнезе.
Теперь-то она понимала, что ее роль – потешить Александра часок-другой, не больше.
– Ты дрожишь, дитя мое, – нежным голосом заметил Александр.
– Это от страха, Ваше Святейшество, что меня оторвут от вас.
Александр улыбнулся: он всегда был добр к женщинам. Перебирая черные как смоль кудри, он думал о других кудрях – ярко-рыжих.
103 
