21 
Глаза всех присутствующих были устремлены на нее. Я хотела у кого-нибудь спросить, кто эта девушка, но почему-то не спросила.
Мне показалось, что ей не хотелось танцевать, но отказать королю было нельзя.
Музыканты заиграли веселее, меня пригласил французский посол, и мы пошли второй парой за королем с его загадочной дамой.
* * *
Мы были одни с моей матерью. Я очень ценила эти редкие встречи наедине. Она сказала, что гордится мною, что отец доволен и что послы уехали с хорошими впечатлениями, о которых сообщат своему королю.
– Император стал отцом, – вдруг, без всякого перехода, сообщила она.
Я смотрела на нее, онемев от неожиданности.
– У него родился мальчик, – продолжала мать ровным голосом, – сын… Его назовут Филипом в честь деда. Наверное, он такой же красивый.
Я сидела как каменная.
Она взяла мою руку и крепко сжала. По ее щекам текли слезы.
– Мамочка, родная! – воскликнула я, презрев формальности. Потом встала и заключила ее в свои объятия. Она зарыдала.
– Он только что женился, и вот… у него сын, а я… Господи, за что? За что ты наказываешь меня?
– У тебя есть я…
Она плакала. Впервые я видела ее такой.
– Ты мне дороже любого сына, доченька, но… но твой отец… Он хочет иметь сыновей. Ты все равно узнаешь. Сколько же можно скрывать это от тебя?
– Что, мама, скажи мне! – умоляла я.
– Но ты еще маленькая…
– Послы нашли, что я очень даже умная.
Она погладила меня по голове.
– Моя самая умная дочь на свете! Знай, что я тебя очень люблю и что мне очень тяжко бывает, когда нам приходится расставаться. К сожалению, слишком часто.
– Я же понимаю, – сказала я, целуя ее руку. – Но, пожалуйста, расскажи мне все. Может быть, я смогу хоть немного тебя утешить.
– Твой отец хочет бросить меня.
– Нет!.. Но как?..
– Он ищет способ. Он говорит, что я не могу родить ему сыновей потому, что наш брак, как ему кажется, ненастоящий.
– Как? Ты же – королева!
– Да. Но ты же знаешь, что я была замужем.
– Конечно, – за принцем Артуром. Это все знают.
– В Библии сказано, что, если мужчина женится на вдове своего брата, их брак будет бездетным.
– Но почему?
– Он считается нечистым. Я говорила ему, что никогда не была женой Артура, настоящей женой, мы только так назывались.
– И ты не бездетна. Ты родила меня и… были же другие дети.
– Да, но в живых осталась только ты, родная.
– Понимаю. Он думает, что Бог наказывает его за нарушение высших законов.
– Я никогда не нарушала законов Всевышнего. Я не была женой Артура. Твой отец – единственный мужчина, которого я знала как мужа.
– Ты же говорила ему…
– Тысячу раз.
– Мамочка, не мучайся. Правда на твоей стороне.
– Твой отец твердо решил иметь сына… законнорожденного. И единственная возможность – это избавиться от меня.
Я была озадачена: как же так, если моя мать – королева и отец женился на ней, как он может еще на ком-то жениться, чтобы иметь сына?
– Ну и что? – сказала я. – Пускай даже он хочет сына, как всякий король. Они, к сожалению, с презрением относятся к женщинам. Но вы связаны нерушимыми узами брака, и если на то воля Божия, чтобы ему не иметь сына, значит, так тому и быть.
– Короли очень могущественны, доченька.
– Но…
– В некоторых случаях брак может быть расторгнут.
– Как?
– По решению Папы Римского.
– Но даже Папа не может нарушать священных законов церкви.
– Мы будем отстаивать наши права. Я буду бороться… только ради тебя.
– Ради меня?
– Да.
– Но я уже получила титул принцессы Уэльской…
– Мне трудно тебе объяснить. Понимаешь, если королю удастся доказать, что наш с ним брак не был настоящим, хотя все эти годы мы жили как муж и жена, то церковь признает это, и тогда наш общий ребенок окажется незаконнорожденным, то есть не будет иметь права на престол.
Наконец я поняла всю опасность, грозящую нам с матерью.
– Нет, – возразила я, – этого не может быть!
– Мы должны постараться, чтобы этого не случилось, – сказала она.
Мы еще долго сидели, молча взявшись за руки и думая каждая о своем. Она, наверное, вспоминала первые счастливые годы своего замужества. Я пыталась прийти в себя, узнав наконец то, что так тщательно от меня скрывали.
Так вот почему у матери была в глазах бесконечная грусть, а графиня молчала. Они считали, что мне в одиннадцать лет еще рано знать то, что может круто изменить мою жизнь.
21 
