31 
Если он так думает, то очень скоро она разубедит его. Талия негромко рассмеялась собственным мыслям.
Было еще довольно рано, но Талия решительно направилась в комнату Марка. А он оказался не в своей спальне, а в кухне, и полностью одетый: в темном костюме, светлой рубашке и галстуке. Марк пил кофе и просматривал газеты.
— Доброе утро! — голос был вежливым. И не более. — Если хочешь кофе, в кофейнике свежий. Я сварил.
Талия пыталась придумать, что ответить, но мозг отказывался помочь ей в этом. Ее взгляд сделался ледяным, и она поплотнее запахнула халат — не ради тепла, а чтобы максимально спрятать свое тело, каждый миллиметр которого Марк этой ночью ласкал и целовал.
Марк взял свой портфель и направился к двери. Она вжалась в косяк проема, чтобы избежать малейшего контакта с ним.
— Я уезжаю в Брюссель. Меня не будет два-три дня, — коротко бросил он.
Талия снова не нашлась, что сказать. Только кивнула.
Когда входная дверь захлопнулась, она буквально сползла по косяку вниз и села на пол.
Все должно вернуться на круги своя. Она ему обещала — никаких ожиданий, никаких требований после. Одна крыша — разные жизни, как и раньше. Несколько мгновений назад Марк это продемонстрировал. И то, что случилось между ними этой прекрасной, сумасшедшей ночью, ни на йоту не изменит сложившееся положение вещей.
Она поднялась на ноги и пошла в ванную, включила душ и долго стояла под ним, смывая следы своей вопиющей глупости и унижения, которое она, впрочем, заслужила.
Вода, стекавшая по ее лицу, стала соленой от слез, которые она так и не смогла сдержать. Но это будут последние слезы, пролитые по Марку Бенедикту, решительно сказала себе Талия.
Итак, у нее есть несколько дней, чтобы склеить осколки собственной личности. Когда Марк вернется, он застанет восстановленный уклад их жизни последних недель. Она будет вежлива и доброжелательна, если он вызовет ее на разговор, и молчалива, если он этого не сделает. Гордость требовала показать ему, что она держит свое слово… и дистанцию. И так будет до того дня, когда она уйдет, поблагодарив его за все, чтобы никогда больше его не увидеть. Если же он проникнет в ее мысли, она сможет изгнать его оттуда.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Талия наблюдала, как из принтера один за другим выползают листы с текстом, и чувствовала, что дрожит. Она, наконец-то закончила безобразную сцену, в которой испуганная и рыдающая Марианна была безжалостно изнасилована Хью Кантрелом в отместку за то, что она потеряла деньги, которые он ей оставил. Это была самая драматическая часть романа, в которую она вложила всю свою боль, горечь разочарования и унижение.
Конечно, то, чем они занимались той ночью с Марком, нельзя назвать изнасилованием ни при каких обстоятельствах. Она занималась с ним сексом с радостью и удовольствием, после чего, пусть на миг, в фатальной надежде вдруг решила, что случившееся что-то значит и для него.
Хотя был один — всего один — момент, когда Марк опрокинул ее на кровать и она оказалась полностью в его власти. Тогда она действительно испугалась. Именно эти несколько мгновений своего страха она взяла за основу при описании сцены изнасилования, представляя себе, какую ярость испытывала бы, если бы Марк принуждал ее.
Но нет, конечно же, это был Хьюго, кто срывал одежду с испуганной, изо всех сил сражающейся с ним девушки и овладевал ею с холодной жестокостью, а затем покинул, униженную и потрясенную до глубины души.
Изначально Талия придала Хьюго черты Марка Бенедикта как бы в шутку, но вдруг все стало как-то намного серьезнее.
Поначалу она хотела уничтожить в компьютере всю сцену, шокированная яростью и страстью, которыми дышало каждое написанное ею слово. Но затем она напомнила себе, что пошла на это намеренно, чтобы дать выход накопившейся внутри нее боли и показать Хьюго Кантрелла жестоким и бездушным человеком, каковым он и являлся.
Хотя, честно говоря, ей не в чем было упрекнуть Марка. Все произошедшее — только ее ошибка.
Его не было уже три дня, и Талия убеждала себя, что чем дольше он будет отсутствовать, тем лучше, поскольку у нее будет время взять свои чувства под контроль и ответить безразличием на его равнодушие.
Замечательное решение, но только при свете дня. Ночью же Талией овладевали совершенно другие мысли и чувства.
Как только она немного пришла в себя после его ухода, Талия решительно направилась в свою комнату, сорвала с кровати постельное белье и перестелила ее, стремясь уничтожить малейшую память о том, что здесь произошло. Во всяком случае, таково было намерение. Очень скоро Талия убедилась, однако, что нельзя так же «перестелить» память и сознание, как и погасить желание в умело разбуженном Марком теле.
31 
