57 
Я перебила мужа:
– По-моему, мы прекрасно поняли друг друга. Мы оба совершили самую страшную ошибку, которую только могут совершить два человека. Но это все еще поправимо. Ты принимаешь опиум – куришь или принимаешь его в какой-нибудь другой форме. Сейчас это не имеет никакого значения. Возможно, ты не брезгуешь и другими вредоносными веществами. Я знаю о твоих шашнях с молодей няней. Я знаю, что происходит в этом ужасном месте, и хочу быть от всего этого как можно дальше.
– Если бы ты была добродетельной женщиной, какой хочешь казаться, то бы слушалась своего мужа. В этом состоит первая обязанность жены.
– При подобных обстоятельствах? Не думаю. Мой долг – уехать отсюда и забрать с собой моего ребенка. Он посмотрел на меня с сардонической улыбкой.
– Ах, Сусанна, – сказал он наконец, – ты иногда вызываешь у меня невольное восхищение. Такая уверенная в себе, такая значительная… Если бы ты только согласилась предпринять небольшой эксперимент…
– Эксперимент? Ты хочешь сказать, стать такой же, как ты и твои развращенные друзья?
– Кто знает… – задумчиво ответил он.
При этом его лицо несколько смягчилось, и я подумала, что он вспоминает наши первые дни в Венеции. Теперь я понимаю, что тогда он не притворялся он и в самом деле разделял мое восторженное отношение к этому чудесному времени. Теперь я повзрослела и осознала то, чего не понимала тогда – что нельзя разделить всех людей только на две категории – плохих и хороших. И у самых плохих бывают иногда добрые побуждения, а самые достойные могут порой совершать и недостойные поступки. Но в то время я была так молода, так прямолинейна и в то же время так напугана! Кроме того, я ведь была матерью, и моей первой мыслью была тревога за моего ребенка. Обри же представлялся мне слабым человеком, подверженным опасной, губительной привычке, которая мало-помалу разрушала его жизнь и, несомненно, разрушит не только мою, но и жизнь нашего сына, потому что у моего мужа не хватит сил побороть свою преступную слабость. В те минуты я просто ненавидела его. Вся моя былая любовь к нему умерла, и началось это в ту жуткую ночь в Венеции. А может быть, эта любовь изначально была слишком хрупкой. Очевидно, так часто происходит с юными девушками – они влюбляются – или воображают, что влюбляются – в первого же смазливого молодого человека, обратившего на них внимание. Они страстно желают быть любимыми. Это кажется таким восхитительным – замужество, дети… В их представлении, это составляет основу идеального существования. Теперь же все предстает передо мной в ином свете. Моя любовь к Обри была слишком поверхностной – ведь если бы я любила его сильнее, то решилась бы остаться и помочь ему побороть это пагубное пристрастие.
Нет, конечно, я не любила Обри. С рождением ребенка я познала истинную сущность другой любви – материнской.
Мы опять помолчали.
– Ну что ж, – сказал наконец Обри, – теперь по крайней мере можно назвать все своими именами.
– Эта ночь, – отозвалась я, – эта ужасная ночь в Венеции…
Он рассмеялся.
– Да, то была ночь откровений… тогда я понял, что женился на ханже… на женщине с непоколебимыми взглядами, погрязшей в условностях. Мне стало ясно, что она никогда не пойдет за мной туда, куда я хочу. А ты, наверное, решила, что вышла замуж за чудовище.
– Значит, ты все тогда осознавал! – упрекнула я его. – Ты придумал, что бандиты ударили тебя по голове, что на тебя напали. На самом деле ты был у Фрилингов!
– Наконец-то ты начинаешь кое-что понимать, не так ли? Разумеется, на меня никто не нападал. Я придумал эту историю, вспомнив о мужчине, которого на наших глазах вытащили из канала. А потом ты нашла мой кошелек, помнишь? С моей стороны это было беспечностью. Но и ты могла бы тогда догадаться обо всем.
– Ты виделся с Фрилингами и устроил с ними одну из твоих бесконечных оргий. Теперь-то я все отлично понимаю! Тебе не было никакого дела до того, что я буду беспокоиться, ожидая тебя в палаццо и воображая всякие ужасы, которые могли с тобой случиться.
– В такие минуты трудно думать о чем-либо. Но теперь тебе нужно переступить через нравственные преграды, ты должна попытаться…
Я гневно покачала головой.
– И наверняка там был этот сатана, твой доктор Дамиен! Это ведь он привел тебя домой, не так ли? А эта история о том, как ты лежал в хижине, а он тебя спас… Ложь, все это сплошная ложь! Фрилингам пришлось покинуть Индию именно из-за этого. Моя айя пыталась предостеречь меня. Как было бы хорошо, если бы она не служила у Фрилингов… а я не встретила тебя.
57 
