очень нудно 
44 
Извините, отключилась полностью. Моя беда в том, то всю ночь я борюсь со сном, поэтому днем он иногда захватывает меня врасплох. Но вообще-то так лучше, потому что он мирный — как будто прибой медленно относит тебя от берега. И грезы, которые приходят с дневным сном, уводящим твое сознание… они самые сладкие.
Во сне я видела Криса. Но когда он улыбнулся, я увидела, что он превратился в моего отца.
Я убила своего отца. Я живу с этим знанием, на ряду со всем прочим. Крис говорит, что я не несу ответственности за смерть папы в том объеме, в котором мне, якобы, хочется ее нести. Но тогда Крис меня не знал. Он вытащил меня из помойной ямы и вынудил, в своей идеально разумной манере, поступать в соответствии со словами, а в словах раскрывать себя такую, какой, по его мнению, я могла быть. Я не устаю спрашивать его, почему он меня подобрал, но он лишь пожимает плечами и отвечает:
— Повинуясь инстинкту, Ливи. Я увидел, какая ты на самом деле. По твоим глазам.
— Это потому, что я напомнила тебе их, — говорю я.
— Их? Кого?
Но он знает, кого я имею в виду, и мы оба знаем, что это правда.
— Спасать, — говорю я. — В этом ты особенно силен, верно?
— Тебе нужно было что-нибудь, во что ты могла бы поверить. Как всем нам, — отвечает он.
Но дело в том, что Крис всегда видел во мне больше, чем было там на самом деле. Мое сердце кажется ему добрым. Мне же оно кажется пустым.
Таким оно было, когда я б последний раз столкнулась лицом к лицу со своим отцом.
Вечером в пятницу я увидела мать и папу у самого входа на станцию метро «Ковент-Гарден». Они ходили в оперу. Даже в моем состоянии я это поняла, потому что мать с головы до ног была в черном, на шее ожерелье из четырех ниток жемчуга. Плотно обхватывающее шею, оно зрительно укорачивало ее и делало мать похожей, как я всегда говорила, на переодетого в женское платье Уинстона Черчилля. Папа облачился в смокинг, пахнувший лавандой. Он недавно постригся, и волосы были слишком коротки. Уши его походили на витые раковины, прижатые к голове, и придавали ему вид удивленный и невинный. Папа раскопал где-то и лакированные туфли, которые начистил до зеркального блеска.
Со дня моего звонка домой, когда я попросила папу о помощи, я со своими родителями не виделась и не разговаривала. Прошло почти два года. Я сменила шесть мест работы, пять дружков и вела тот образ жизни, который казался мне подходящим — ни перед кем не отчитываясь и довольствуясь этим.
Я была с двумя парнями, которых подцепила на Кинг-стрит в пабе под названием то ли «Баран», то ли «Бык». Нанюхавшись в мужском туалете кокаина, мы направлялись на вечеринку в Брикстон. Парням не терпелось поиметь меня одновременно с двух сторон, о чем они мне и сообщили, клянясь, что мне очень понравится, и в красках расписав, какие они жеребцы, а мне не терпелось получить еще кокаина. Строго говоря, проблема заключалась в следующем: когда, кто, что и от кого получит первым, и я достаточно соображала, чтобы понимать — едва я им уступлю, как мне уже не на что будет надеяться.
Вам неприятно это читать, да? Отложите блокнот в сторону и посмотрите в окно, пока тот или иной красивый пейзаж не придаст вам сил продолжить.
Парни были болванами, несмотря на их выговор выпускников закрытых школ и престижную работу в Сити. Они полагали, что трахнут меня, когда захотят, пригрозив, что не дадут наркоты.
Но они ошибались. Я велела им отвалить, и этого оказалось достаточно, чтобы они малость осадили, лишь бы их жалкие грязные мечты сбылись. Мы остановились, чтобы нюхнуть кокаина с багажника какой-то машины, а потом под руки отправились к метро. Не знаю, как они, но я чувствовала себя великаншей восьмидесяти футов ростом.
Кларк распевал «Удовлетворение» с чувством, воспрявшим в ожидании новых сексуальных радостей. Барри то засовывал средний палец мне в рот, то терся об меня, таким образом поддерживая форму. Словно горячий нож масло, мы рассекали толпу пешеходов, постоянно слоняющихся вокруг Ковент-Гардена, Один взгляд в нашу сторону — и люди просто сходили с тротуара. Пока мы не налетели на моих родителей.
Я до сих пор не понимаю, что они делали в тот вечер у станции метро. Если мать не могла вести машину, она неизменно вызывала такси, принадлежа к числу тех женщин, которые всем своим видом говорят: скорее я соглашусь, чтобы у меня один за другим вырвали все ногти, чем спущусь в недра лондонского метро. Папа никогда не возражал против подземки. Для него поездка на метро была всего лишь поездкой на метро, удобной, недорогой и сравнительно спокойной. С понедельника по субботу он ездил на работу на метро и вряд ли хоть раз на мгновение задумался, кто сидит рядом с ним или как может быть расценено прибытие в типографию на чем-нибудь менее престижном, чем «феррари».
44 
