очень нудно 
52 
— Мне кажется, следует забрать Тесси домой. Здесь она поправится быстрее. — Она обращалась к Леонардо, но он не ответил, тогда она наклонилась вперед и повысила голос: — Леонардо!
— Этим занимается Катерина. Катерина очень тихо сказала:
— У нее сильно обезвожен организм, и ее пришлось поместить под капельницу, может, придется поставить не одну. Нехорошо перевозить собаку с такими повреждениями. На этом настоял ветеринар. Слишком болезненно для нее.
— Вы не можете оставить ее там на неделю! Она умрет.
— Это лучшее место для нее, возможно, ей потребуется остаться там и дольше.
— Леонардо! Вы не можете так поступить! — Женщина посмотрела на него.
Немедленного ответа не последовало. Леонардо наклонился вперед и уронил голову на руки. Затем он, казалось, сделал огромное усилие, чтобы сесть прямо и заговорить:
— Я бы предпочел видеть ее здесь, но это просто сентиментальность. Ей необходимо постоянное наблюдение специалиста, которое в домашних условиях обеспечить мы не в состоянии.
Странно, подумал инспектор, что в этой реплике, такой ясной и здравой по содержанию, каждое слово звучит фальшиво.
Твердый резкий голос детектива неожиданно положил конец обсуждению:
— Хайнс, я уверен, инспектор нас поймет. — («Он явно подчеркнул, что у меня нет офицерского звания», — пронеслось в голове Гварначчи.) — Мы сейчас обсуждаем финансовое положение семьи, а значит, это личная и конфиденциальная встреча. Я вынужден сказать, что в настоящий момент было бы лучше прекратить его визиты, поскольку они могут подвергнуть опасности жизнь графини Брунамонти.
— Я не согласна, — заявила Катерина, бросив на Бентли тяжелый ясный взгляд. — Это его работа. Он имеет к этому непосредственное отношение, и я…
— Пожалуйста, не волнуйтесь, — вежливо сказал инспектор.
Больше не было причин оставаться здесь, теперь они ничего не скажут в его присутствии.
Лучше позволить им все обсудить, а после послушать, что сообщит дочь. Он поднялся, надеясь, что неизвестная женщина проводит его к выходу. Она мгновенно вскочила. У двери — снова громкий трагический шепот:
— Вы знаете о том, что служанку уволили?
— Я… нет. Я думал, она отправилась навестить сестру. Она казалась такой расстроенной…
— Так и было. Расстроена из-за Оливии, я хочу сказать, но сейчас она расстроена еще больше. Уволена. Вот почему она уехала к сестре. Не думаю, что ее итальянский был так уж плох — как вы считаете? Кстати, я графиня Элеттра Кавиккьоли Джелли. Можете не представляться, ваше имя мне известно. Между прочим, следует учить этих филиппинок прислуживать за столом. Представляете, некоторые из таких бедных семей, что счастливы, если на столе вообще есть хоть какая-то еда, они даже не знают, какие бокалы подавать. Но мне так жаль эту девушку, я возьму ее к себе и дам какую-нибудь работу, пока Оливия… — Она запнулась.
— Знаете, мы делаем все от нас зависящее.
— Вы делаете? Меня не волнует, что вы делаете! Вот если бы у вас было восемь миллионов лир, тогда другое дело! Я кое-что собрала, но этого недостаточно, а Патрик, конечно, прекрасный человек, но у него ни гроша за душой. Мне надо идти. Они могут услышать. До свидания.
Она захлопнула дверь почти у него перед носом. Потребуется время, чтобы прийти в себя после общения с графиней Элеттрой Кавиккьоли Джелли. Он помедлил минуту внизу на площади, чтобы записать ее имя, и промокнул глаза, которые начали слезиться от яркого солнца. Потом убрал носовой платок и выудил темные очки. Было действительно тепло, в феврале во Флоренции резко повышается температура, и каждый год грипп укладывает в постель половину населения. Пышные серые облака собирались за солнечно-желтым фасадом церкви, напоминая, что тепло означает и сырость, но в эту минуту находиться на улице было приятно. Инспектор радовался этой привычной послеполуденной прогулке между пьяцца Санто-Спирито и главным управлением на виа Борго-Оньиссанти, а сегодня радовался особенно… Элеттра… хорошее имя. Эта женщина похожа на молнию. Она явно раздражена, но в чем причина? Главным источником раздражения, кажется, стала маленькая собачка… А еще заплаканная служанка… Восемь миллионов. Хм.
Капитан Маэстренжело был вызван к полковнику и оставил записку для инспектора, где говорилось, что, если нет срочных сообщений, они увидятся, как обычно, завтра утром. Несмотря на это, инспектор отправил карабинера постучаться в дверь кабинета полковника, а сам остался ждать в коридоре рядом с искусственным деревом в кадке.
52 
