очень нудно 
21 
Пальцы торопливо разворачивали алюминиевую фольгу, дергались, мешая друг другу.
Внутри был плоский коричневый брикет.
Они заказали «стеклянного турка». Глюки от него самое оно, круто вставляло. Оба метались по Аспсосу и отделению X, стараясь перетерпеть часы ожидания. Перемогались изо всех сил.
Заказали у грека, тот доставил. Они откатили полцены и теперь задолжали больше, чем могли себе позволить. Надо было обойтись «прессованным марокканцем» или «желтой губой», но Хильдинг до тех пор ныл, и упрашивал, и пресмыкался, пока Малосрочник не уступил. Они заказали «стеклянного турка» и три дня ждали. Сейчас оба улыбались крупинкам стекла, которые взблескивали, когда они подносили гашиш к свету в душевой.
— Видишь стекло?
— Ясный перец, вижу.
— Похоже, неплохое дерьмо.
— «Турок» всегда хорош.
Хильдинг достал из кармана зажигалку, подал Малосрочнику. Тот молча щелкнул ею, подставил огонек под фольгу. Обычно хватало одной минуты. Плоский коричневый брикетик размякал, и он кончиками пальцев мял эту массу и формовал. Табак был у Хильдинга в другом кармане, они обычно мешали двадцать пять к семидесяти пяти, «турецкое стекло» с табаком.
— Вкусно пахнет.
— Мать твою, Срочник.
Хильдинг стал на цыпочки, надавил руками на одну из потолочных плит рядом с лампой. Секунда — и плита приподнялась, Хильдинг запустил руку в щель, выудил кукурузную трубку. Малосрочник размял наркоту, набил трубку, поднес огонь к головке, сделал первую затяжку, чтобы раскурить, затянулся еще раз и передал трубку Хильдингу, которому не терпелось сунуть ее в рот.
После двух затяжек один передавал трубку другому, снова и снова. В душевой было тихо, из нескольких кранов капала вода, одна из ламп под потолком мигала, кап-кап, миг-миг, кап-кап, миг-миг, отличный «турок», еще лучше, чем прошлый раз.
— Козлы, Хильдинг-Задиринг, вот козлы. — Малосрочник опять дважды затянулся, протянул трубку, хихикнул: — Знаешь, Хильдинг-Задиринг, стоим мы с тобой тут, в этой гребаной душевой, курим отличный гаш и даже не думаем, что это, в натуре, лучшее место, где можно расправиться с насильником.
Малосрочник снова хихикнул. Хильдинг удивленно посмотрел на него:
— Ты о чем?
— Мы даже не думаем об этом.
— Ты про эту вот гребаную душевую? И чё? Мы тут, по-моему, достаточно насильников и стукачей помяли. Чё тут нового-то? На зонах в Америке они ведь друг друга в параши башкой кунают.
Малосрочник хихикал не переставая. Так действовало «турецкое стекло»: сперва он хихикал как ненормальный, потом становился похотливым как ненормальный, а покурив опять, пугался воспоминаний, опять являлся Пер со своей пиписькой, и он опять искал шипы, видел кровавую мошонку.
Малосрочник глубоко затянулся, задержал трубку в руке, дразнил Хильдинга, одновременно хлопнув его по затылку.
— Ни хрена ты не понимаешь, Хильдинг-Задиринг, мы не мять собираемся, здесь покруче будет.
Хильдинг потянулся за трубкой, Малосрочник отдернул руку, упорно не выпуская трубки.
— Пойми ты, наконец. В следующий раз, когда к нам в отделение поступит насильник, мы подкараулим этого гада, дождемся, чтоб он пошел в душ. А когда он будет стоять там весь мокрый, ты устроишь на прогулочном дворе хорошую заварушку, чтобы все вертухаи сбежались.
Хильдинг не слушал. Он стремился к трубке, снова протянул за ней руку:
— Какого черта! Теперь моя очередь.
Малосрочник, хихикая, подбросил кукурузную трубку вверх, под самый потолок, поймал ее.
Передал Хильдингу, который жадно сделал две глубокие затяжки.
— Пойми ты, говорю. Короче, стоит он у нас в душе. Потом захожу я или Сконе, и мы мочим его по яйцам, пока не замычит. Потом черед за мясником. Режем козла на мелкие кусочки, ломаем ему все оставшиеся косточки. Снимаем гребаный толчок и спускаем все клочья в сливную трубу в полу. Потом ставим унитаз на место и раз-другой сливаем воду. Душем на пол — и крови как не бывало.
Хильдинг думать забыл и про курево, и про то, чья очередь. Он был сам не свой, на лице, обычно совершенно равнодушном, пустом, будто он носил маску с одним и тем же застывшим выражением, теперь отражалось то отвращение, то восторг, он чуял ненависть Малосрочника, от которой дух захватывало, правда, Малосрочник из тех, кто в любую минуту мог сорваться, Хильдинг помнил жуткое зрелище, когда в спортзале он лупцевал того хмыря дисками и гантелями, пока тот не перестал шевелиться.
21 
