26 
И она самодовольно улыбнулась Слоуну.
Он быстро стянул со спинки кресла ветровку.
— Ты гений.
— Слова ничего не стоят. Я хочу прибавки к жалованью.
— Я бы задержался и подал заявление насчет тебя, но не хочется превращать тебя в лгунью в глазах Дианы. Приятного тебе уикенда.
Она приложила руку к груди жестом регулировщика перед школой, вручила ему папку с его страховочными документами, а заодно и три листа бумаги вместе с ручкой.
— Задержитесь еще на секундочку, мистер Мощнейшее оружие. Требуется ваш автограф.
Он расписался на каждом листке и отдал ей бумаги.
— Что это я подписал?
— Ничего существенного. Прибавка к жалованью Тине. Оплаченный отпуск Тине. И моя ежегодная инвентаризация. Взяла на себя смелость заполнить все графы без тебя.
— Ну и как обстояли дела в этом году?
— Как всегда, без сучка без задоринки.
— Молодец.
Сунув в карман розовую бумажку с сообщением и сбив чуть-чуть набок картину на стене, он подмигнул ей, проходя мимо, и исчез в коридоре.
12
Чарльзтаун, Западная Виргиния
Том Молья выждал до предвечерних часов с тем, чтобы Клей Плешуин не усмотрел в его отсутствии ничего, кроме легкого дисциплинарного нарушения в конце недели. Уходя, он даже передвинул на доске эту чертову магнитную бирку, так его раздражавшую, что он всегда забывал это делать. Он подозревал, что доска — изобретение Франклина, сводного брата Плешуина. Франклина хлебом не корми, но дай последить за полицейскими, особенно за Мольей. После двадцати лет приходов и уходов когда ему вздумается Молья не мог свыкнуться с идеей табеля и не допускал, что кто-то может контролировать его приходы и уходы, кроме, может быть, жены, заслужившей это право тем, что терпела его целых двадцать два года их совместной жизни. Доске же он объявил войну.
Сидя в своем изумрудно-зеленом шевроле 1969 года выпуска, он мысленно проигрывал свой разговор с помощником генерального прокурора Риверсом Джонсом. Он просеивал все сказанное Джонсом, прикидывая, что из этого можно извлечь.
Слова летели и шуршали, как листья в листопад. Но слово «расследование», оброненное Джонсом, не было случайной оговоркой. Министерство юстиции расследовало очевидный случай самоубийства, и распоряжение исходило из Белого дома. Почему? Логичное объяснение тут могло быть только одно: кто-то не уверен, что это самоубийство, а значит, существует вероятность убийства, что касается уже его, Тома Мольи.
Он повернул направо на Шестую авеню, въехал в узкий проулок за двухэтажным кирпичным, крытым штукатуркой зданием с дымчатыми окнами и вылез из машины. Разогретый асфальт на стоянке призрачно поблескивал. Еще не открыв металлическую запасную дверь и не поднявшись по черной лестнице, он уже вспотел. Сотрудников он не застанет. На самой верхней площадке он толкнул внутреннюю дверцу и очутился в помещении с кондиционером, наполненным оглушительными раскатами группы «Ю-2». Быстро пройдя зал для посетителей, он углубился в коридор, где пахло патолого-анатомическим исследованием — схоже с запахом сырой печени.
Доктор Питер Хо сидел на вращающемся табурете, склонившись над еще не полностью вытащенным из темно-зеленого мешка трупом. Мощную лазерную лампочку он держал в зубах, высвобождая руки для манипуляций зажимами и пинцетами, с помощью которых раздвигал один за другим слои кожи. Хо был само внимание, если не считать того, что каждые несколько секунд он ударял своим стальным хирургическим инструментом по краю ближайшего лотка в такт музыке, исполняемой его любимой группой.
Замедлив шаг и ступая на цыпочках, Молья приблизился и схватил Хо за плечо.
Окружной коронер вскочил так стремительно, будто его сбросило с табурета, и метнулся на середину комнаты. Лазерная лампочка полетела прямо в разверстую грудную полость трупа, зеркальце на лбу Хо соскочило с обода, а очки, упав с переносицы, повисли на закрепленной вокруг шеи цепочке.
Хо тяжело дышал, красный и злой.
— Черт возьми, Моль, я же просил тебя больше так не делать!
Молья со смехом поднял табурет.
— Ты принял меня за одного из своих клиентов — вдруг ожившего и набросившегося на тебя, а, Питер?
Шутка эта могла бы ему надоесть, если б не живейший, в который раз, испуг Питера. Осанистый толстощекий азиат никогда бы в этом не признался, однако Молья был уверен, что коронер округа Джефферсон боится мертвецов. Точь-в-точь механик, боящийся машин.
26 
