74 
– Не искусить, а попросту напугать до смерти! Ха! А помнишь…
Демоны хохотали, делились воспоминаниями и впечатлениями, не забывая налегать на мясо и самогон. Все быстро захмелели, разговоры становились всё громче и бессвязнее, шутки глупее и непристойнее. Кисэн строили глазки монахам, намекая, что флиртом дело не ограничится. Один Кагеру не участвовал в разговоре, ничего не ел и не пил.
– Эй, монах, что загрустил? Выпей со мной! – тощий демон с волчьей мордой пихнул ему в руки чарку.
– Не хочу.
Все как будто только этого и ждали. Болтовня прекратилась как по волшебству, и семь пар желтых глаз уставились на мокквисина. У Кагеру пробежали мурашки по спине, хотя он считал, что ему, ушедшему за грань жизни и смерти, бояться уже нечего.
– Высокопоставленный демон имперской преисподней угостил тебя рисовым самогоном, – прорычал громила с огромными клыками, – а ты, ничтожный, ответил «не хочу»? Кем ты себя считаешь, смертный?
«Чародеем, который ловил таких, как ты, в тушечницы», – подумал Кагеру. Однако вслух ничего не сказал, потому что давно уже не был тем колдуном, да и злить демонов не собирался. К чему сердить тех, кому собираешься предложить сделку? Кагеру через силу ответил демону дружелюбной улыбкой и сказал, как ни в чем не бывало:
– Время уже позднее. Если гости насытились, может, перейдем к делу?
Глаза клыкастого демона налились кровью, однако его опередила кисэн, пришедшая первой. Ее миндалевидные зеленые глаза украшали хищную морду черной пантеры.
– По-моему, наш смертный друг слишком много на себя берет. Он забыл, что мы договаривались о встрече вовсе не с ним.
– Верно! – поддержали ее сразу несколько голосов. – Где Неправедный Судья, наш собрат? Почему он не явился?
– Семь – нехорошее число. Несчастливое, – нравоучительно заметил демон с вытянутой мордой волка. – Всемером начинать дела нельзя. А ввосьмером – если считать и монаха – и того хуже…
– Вы невнимательны, уважаемые. Нас девятеро.
Кагеру протянул руку к жаровне и опустил туда ладонь, почти касаясь углей. Его губы быстро зашевелились, произнося заклинание призывания. Вскоре под его ладонью сгустилась темнота, и из очага высунулась призрачная голова Тошнотника. В полной тишине волк выбрался из жаровни и улегся рядом с хозяином.
– Скажи им пару слов, Тошнотник.
Я позвал вас, братья, и вы пришли, – раскатисто прорычал волк. – Теперь вместо меня будет говорить мой хозяин.
Тошнотник уронил голову на пол и закрыл глаза. Он был неразговорчив. Смущенные демоны начали перешептываться.
– Что ж, теперь весь зверинец в сборе, – сказал тощий монах с волчьей головой. – Смертный, мы тебя внимательно слушаем.
Кагеру протянул было руку, чтобы привычно погладить Тошнотника, усмехнулся и сложил ладони на коленях.
– Вы знаете, зачем я созвал вас сюда, в этот забытый богами Асадаль?
– Выпить и закусить! – предположил клыкастый.
– И повеселиться! – подхватили кисэн-хохотушки.
– Всё это так. А еще?
Один из демонов-монахов лениво бросил:
– Он намекает на ту дурацкую историю с какими-то местными божками.
– Да-да, которые строят театр на побережье, – кивнула кисэн-пантера. – Я бы задержалась тут и посмотрела, что у них получится, а вы, ребята?
– Нет уж! Театр? Это же смертельно скучно! То ли дело бои сколопендр с гадюками…
– По-моему, мы зря тащились в такую даль…
Кагеру приказал себе успокоиться и мягко сказал:
– Я вас вообще-то не на премьеру пригласил, уважаемые бесы. Театр – это только прикрытие. Два бывших киримских бога – морское божество Сахемоти и огненный демон, имени которого я не знаю, – собираются под видом представления провести какой-то ритуал.
– Какой-такой ритуал?
– Могу только предполагать. Вероятно, они хотят каким-то образом вернуть себе часть прежних возможностей. Пока не поздно, их надо остановить. Сейчас они оба заключены в смертные тела, времени у них не много, и потому они действуют очень быстро…
– Не ты ли и одарил их телами, колдун? – хмыкнула кисэн-пантера. – А теперь предлагаешь нам это расхлебывать? Почему мы вообще должны заниматься этим делом?
– К тому же этот бывший божок, как его там, формально ничего не нарушает, – сказал со скучающим видом демон-волк. – Он просто ставит пьесу, выполняя каприз местной княгини. Да, в конце концов, пусть себе трепыхается. Его имя забыто…
74 
