53 
Но даже не шевельнулась — ноги стали как соломенные.
Путник пробежался пальцами по струнам, издав нежный холодный перезвон — как будто осыпался иней.
— Что бы вы хотели услышать, красавицы?
— Песни ваших родных краев, конечно, — проговорила Мурикки, глядя на него как зачарованная.
Это просьба почему-то рассмешила певца.
— Впервые встречаю человека, который сам меня об этом попросил. Впрочем, нет — был еще один саами, Йокахайнен, бредивший властью над смертными, которую даруют песни моей родины. Похъёльские руны едва ли развлекут тех, кто их слушает… А вот того, кто их поет…
В полумраке снова поплыли ледяные перезвоны. Айникки казалось, что эти звуки вонзаются в ее уши, как иглы, оплетают тело железными нитками. Судьба послала им не сказителя-саами, и даже не бродячего колдуна. Гость был хуже, чем хийси. Похъёлец!
Карьяла знали, что невидимая Борозда Укко проходит чуть севернее земель их соседей саами. Похъёла оставалась для них такой же недостижимой страной, как вечно сумрачная Манала или Хорн, саамская ледяная преисподняя. Все с детства слышали, что Похъёла — источник зла, но ни один карьяла живого похъёльца не встречал. Ходили слухи, что они все — искусные чародеи и вдобавок оборотни. Девушки замерли в страхе и растерянности, не зная, чего ожидать от гостя. А он как ни в чем не бывало продолжал говорить, тихо подыгрывая себе на костяном кантеле:
— Звукам похъёльских рун противиться невозможно. Сначала учат пением подчинять животных, потом — рабов. Самые искусные рунопевцы игрой на кантеле приказывают духам и богам. Я владею этим искусством в совершенстве…
Почему-то слова похъёльца прозвучали ничуть не хвастливо. Во всяком случае, Айникки ему сразу поверила. Разумеется, их гость — великий колдун! Это не бедняга Ильмо, который и с болотным хийси не может справиться не покалечившись. Вот они как выглядят — сила и власть! Айникки словно увидела себя со стороны. Она, всю жизнь мнившая себя не последней в роду — красавица, дочь старейшины, — в сущности, обычная девчонка из лесного захолустья. Но разве она не достойна большего? И вдруг ей явилось видение: скальные чертоги, уходящие ввысь, к облакам, стены из черного блестящего камня — и она сама, в тяжелых, усеянных самоцветами одеждах — княгиня… или богиня?
Остальные девушки тоже слушали похъёльца, затаив дыхание. Его глубокий голос и ноющие звуки кантеле понемногу заворожили их.
— О! — восхищенно вздохнула Мурикки. — Покажи нам это волшебное искусство!
— А позови… шишигу! — неожиданно для себя выпалила Кайса.
— Ты что несешь?! — испугалась Мурикки, на мгновение придя в себя. — Хочешь жизни лишиться? Она же нас с собой заберет и утопит или затанцует насмерть…
— Шишиги страшенные, — добавила Кетти. — Как увидишь, так от ужаса и помрешь!
Похъёлец только усмехнулся.
— Шишигу, говорите? Что ж, почему бы и нет. Ну, слушайте…
Разрозненные созвучия начали понемногу сплетаться в мелодию, и похъёлец тихо-тихо запел.
Это была очень простая, светлая, задумчивая песня. Простая, да не совсем обычная: ее можно было и слышать, и видеть. Вскоре подруги поняли, что они всё напутали. Те, кого невежественные карьяла зовут шишигами, на самом деле — водяные девы, служанки прекрасной озерной госпожи Мелатар. И девы эти достойны не страха, а зависти. Вот они — обычные, живые девицы — гадают на перекрестке, суженого в зеркале высматривают, и еще неизвестно, достанется ли он им или нет. А водяные девы просто забирают себе тех, кого хотят, не спрашивая. Мужчина, которого поймала водяная дева, никогда от нее не уйдет…
— Ну да, куда же утопленнику деваться, — буркнула Айникки.
Подруги обернулись и с возмущением на нее зашикали.
— Он не ушел бы и по доброй воле, — сказал похъёлец. — Россказни о безобразии шишиг лживы, а на самом деле Мелатар наделяет своих служанок неземной красотой. Косы у них струятся, как вода в лунную ночь, кожа светится, как жемчуг. И нелюдской силой их наделяет озерная госпожа. А главное — их красота и молодость вечны…
Девицы смотрели перед собой затуманенным взором и, словно наяву, видели водяную деву. Вот она плывет вдоль берега серебристой струйкой, как уклейка, среди замшелых камней; волосы — отравленные нити — тянутся за ней, а в них трепещут пойманные рыбки. Но не рыбу она ищет, а человека. Она плывет почти бесшумно, изредка высовывая из воды голову, и высматривает одинокого рыбака…
53 
