55 
— И откуда столько наглости набрался! — Ясный голосок девочки легко сбил ворожбу туна и прогнал страшное наваждение. — Или не учили тебя — не призывать своих богов на чужой земле?
— Для Калмы нет чужой земли, — хрипло ответил тун. — Она приходит и забирает свое! Нет сильнее богов Похъёлы, и ты сама это знаешь, карьяльская богиня! Я хочу крови этих девиц, и я ее выпью — не смей вмешиваться!
— Я не вмешиваюсь, пока меня не попросят, — спокойно ответила девочка. — Сильный не делает ничего, кроме того, что должно. Я не собираюсь воевать с Калмой. Но вот эта девушка отсюда уйдет со мной. Пошли, Айникки, — ласково позвала она, взяв ее бессильную руку.
Прикосновение словно пробудило девушку от кошмарного сна. Она вскочила на ноги, метнулась к двери и с криком шатнулась обратно, увидев шишигу.
Похъёлец издевательски расхохотался.
— Сильный делает всё, что захочет! Вы, южане, просто не знаете, что такое настоящая сила! Но скоро Борозда разрушится окончательно, и тогда вы увидите всю мощь Похъёлы! Подобной мощи нет ни у богов, ни у людей…
— Так и у тебя ее нет, — заметила девочка. — Колдун ты по вашим меркам не самый искусный.
— Нет, так скоро будет, — злобно ответил тун. — Мать всё осторожничает с сампо, но, когда я стану Хозяином Похъёлы, все переменится, вот увидите! И ты пожалеешь о сегодяшнем…
— Мудрый, обретя всемогущество, к нему не прикоснется, пока не узнает о последствиях, — подумав, сказала девочка. — А неразумный начнет тут же тратить силу на пустяки, преследуя свои мелкие цели, и погубит мир, сам того не заметив. Я обдумаю твои слова, сын Лоухи, и передам их другим карьяльским богам.
Рауни стиснул зубы, сообразив, что сболтнул лишнее.
— Ладно уж, забирай ее! — Он отступил назад, отворачиваясь от Айникки. — Я не жадный. А другие? Их-то мне оставишь?
— Другие пусть полагаются на свои силы. Я несколько раз пыталась их остановить, но они остались глухими.
Тун облизнулся.
— Что ж, тогда пусть проваливает.
— Ну, иди, — тихо сказала девочка, подталкивая Айникки к двери.
Прямо перед ними стояла шишига. Айникки увидела ее вблизи и похолодела. Шишига выглядела мертвой — мертвей некуда, — но глядела на нее, как цепная собака, ждущая приказа хозяина.
— Прочь с дороги! — дрожащим голосом проговорила Айникки, превозмогая страх.
Шишига в ответ зашипела и качнулась вперед, протягивая руки.
— Ах так! А мы все равно пройдем! — И Айникки с размаху треснула шишигу по голове серебряным зеркалом, которое так и продолжала держать в руке. Зеркало отозвалось гулким звоном. Колтун на макушке шишиги задымился. Утопленница схватилась за голову, завизжала диким голосом и, спотыкаясь, кинулась в реку.
— И не возвращайся, тухлятина! — крикнула ей вслед Айникки и обернулась к девочке:
— Пошли, путь свободен.
Девочка одобрительно улыбнулась. Рука об руку они вышли из бани. За спиной у них с грохотом сама собой захлопнулась дверь.
Впереди показались первые избы, когда Айникки резко остановилась.
— А подружки-то! Они что, там остались?
— Не думай о них, — ответила девочка. — У них одна судьба, у тебя другая. Ступай домой и береги себя ради Ильмаринена и его пращура, моего сына Калева!
С этими словами она выпустила руку Айникки и отступила, растворяясь в темноте. И в тот же миг словно кто-то сорвал завесу с разума девушки, одурманенного колдовством. Воспоминания нахлынули, вселяя ужас: темные чары похъёльца и его черная неблагодарность, выходящая из воды утопленница, безрассудные подружки — беспомощные жертвы колдуна… Айникки заломила руки, из глаз хлынули слезы. Что делать? Бежать к бане — вызволять подруг? Бежать в деревню за помощью?
— Подожди! — отчаянно закричала она вслед уходящей в ночь богине. — Где мой Ильмо? Мы должны были встретиться у реки, а он пропал! Где он?
Девочка, уже почти невидимая в сумраке, повернула голову:
— Ильмаринен в царстве Велламо.
— Где? — в ужасе выдохнула Айникки.
Верно ли она поняла? Ведь царство Велламо — под водой, на дне!
Айникки развернулась, кинулась в сторону реки, но тут силы ее оставили, и она без чувств упала на землю.
Глава 14 ДОБРЫЕ ВОДЫ КЕММИ
Ильмо снилась вода. Она окружала его со всех сторон. Студеная, сине-зеленая, как апрельский лед, она была для него небом, воздухом и землей, и не осталось в мире ничего, кроме нее. Вода покачивала его тело, как в колыбели, а он был беспомощным, как спеленатый младенец. Всё вокруг терялось в зеленом сумраке. Ильмо спал, и ему было легко и спокойно в этой тишине, в плавном и мирном, бесконечно долгом падении.
55 
