Глава 46

Фейерверк во всех мирах

Над горой Киргоф ярко сияла луна, заливая светом заброшенное немецкое кладбище. Рваной раной чернел провал, в нескольких шагах от него лежал бездыханный сянь. На всей горе не было ни единой живой души. Безмолвие, мороз, луна и звезды в глубоком небе, тихий свист ветра.

Внезапно из разрытой могилы послышался тихий шорох. Вскоре снег вокруг могилы потемнел, стал пористым и начал быстро таять. Шорох становился все плотнее и отчетливее, словно тысячи крошечных коготков скребли изнутри крышку заколоченного гроба. Над оттаявшей глинистой землей поднимался пар. Дрожа от холода, одна за другой в ночное небо потянулись травинки. Потом из ямы раздался звук, как будто из бутылки вытащили пробку, и сразу после этого — невнятное бормотание. Над краем могилы показалась голова. Вминая в глину молодую траву, человек оперся о край ямы, неловко подтянулся и выбрался наружу. Это был высокий, атлетически сложенный мужчина средних лет в черном траурном костюме, мокром и вымазанном в глине. Мужчина походя провел рукой по лбу, и на его лице промелькнуло удивление. Потом он с наслаждением выпрямился, потянулся и поглядел по сторонам.

— Не понял! — в замешательстве пробормотал он. — Где я?

Его взгляд упал на тело сяня, и мужчина сразу оживился.

— А, свидетель! — Он присел на корточки, поднял за плечи Виктора, заглянул ему в лицо. — Хм, да он мертвый… Ладно, не важно…

Пробужденный взял голову сяня в руки и обратился к нему, словно рассчитывая, что тот его услышит:

— Давай, свидетель, поговорим…

В глазах Мертвого бога отразился лунный свет, и они вспыхнули таинственным травянисто-зеленым пламенем.

Когда Виктор увидел перед собой пронзительные зеленые глаза явно нечеловеческого существа, первым его чувством было недоумение. Совсем не то ожидал он увидеть за порогом Нижнего мира. Хоть он и понимал, что, убив себя, перечеркнул столетия духовной работы и потерял право называться сянем, но все же, как это свойственно любому человеку, надеялся на лучшее. Тот, кого он видел перед собой, не был его наставником или посланником от него. Но не был он и демоном. Это был чужой, незнакомый бог. И этому богу было от сяня что-то надо.

— Очень коротенько, — сказал незнакомый бог. — Что тут произошло? По чьему недосмотру я оказался в Верхнем мире?

«А, — понял сянь, — это низвергнутый бог-хранитель, отец той девочки».

Пространство за спиной бога-хранителя неожиданно посветлело, приобрело оттенок перламутра и наполнилось нежным шелковым свистом. Послышался далекий мелодичный звон. «Неужели?» — подумал сянь, не смея верить своим ушам.

— Отпусти меня, — попросил он зеленоглазого бога. — Кажется, это за мной.

— Обязательно отпущу. Но не раньше, чем ты мне все расскажешь.

И сяню пришлось рассказать. Очень коротко, как и было приказано.

Выслушав его, бог-хранитель засмеялся.

— Я бы хотел вознаградить тебя, — сказал он. — Чего ты хочешь?

— Чтобы ты меня отпустил, — сказал сянь. Все его помыслы были устремлены к тому светлому пятну, которое приближалось в перламутровом облаке, шипении крыльев и звоне колокольчиков упряжи.

Зеленоглазый бог оглянулся.

— Все ясно, — сказал он. — С этими мне тягаться сложно. Ну, доброго пути. Встречу мальчика, передам ему от тебя привет. Куда, говоришь, их утащили?

Зеленые глаза бога погасли и потонули в перламутровом сиянии. Небесная колесница, запряженная четверкой драконов, была уже совсем близко.

Он узнал это место, поскольку прежде тут бывал. Доушуай-тянь, «нижнее небо», где селятся бодхи-саттвы перед возвращением в земной мир, где четыре небесных царя проводят великолепные приемы и церемонии для святых, небожителей и праведных оборотней. Дворец неописуемой красоты, выращенный из жемчужины бессмертным художником Лао-ду. Деревья, подобные хвосту кометы, с жемчужинами вместо иголок. Великая стена, ограждающая дворец от демонических миров. Внутренний Двор, сонм небесных существ, придворных, чиновников, гостей, музыкантов… Все они распростерлись перед ним в земном поклоне.

  152