очень нудно 
32 
— Сейчас уже почти пять, Данглар. Вы нужны нам здесь, в Гарше. В доме все убрали, мы возвращаемся в Контору, эксперты уже приступили к анализам. Да, секундочку. Сколько рук у этой индийской богини? Которую изображают в круге? У Шивы?
— Шива — это не богиня, комиссар. Это бог.
— Бог? Это мужчина, — пояснил Адамберг своим подчиненным. — Шива — мужчина. А сколько у него рук?
— Как когда. Ведь у Шивы широчайший спектр самых разных, порой противоположных друг другу функций, включающий в себя практически всё, от разрушения до созидания. Так что у него может быть и две руки, и четыре, а то и десять. Это зависит от того, что олицетворяет Шива на данном изображении.
— А что приблизительно он олицетворяет? — спросил Адамберг и включил громкую связь.
— Вот краткое, но емкое определение: «В пространстве, в средоточии Нирвана-Шакти, обретается великий Шива, сущность коего — пустота».
Комиссар взглянул на четырех своих помощников: похоже, они, как и он, ничего не поняли и сейчас делали ему знаки, чтобы он больше не расспрашивал Данглара. Они узнали, что Шива — мужчина, и на сегодня им этого было достаточно.
— А при чем тут Гарш? — поинтересовался Данглар. — Вам что, рук не хватает?
— Эмиль Фейян наследует все имущество Воделя, кроме обязательной доли, которая причитается Воделю-младшему. Мордан перестарался: объявил Эмилю, что подписано постановление о его задержании. Эмиль вырубил Мордана и смылся.
— И Ретанкур не погналась за ним?
— Она его упустила. Наверно, не успела задействовать все свои руки, и он сломал ей ребро. Мы вас ждем, майор. Мордан выбыл из игры.
— Ясное дело. Но у меня поезд отправится только в двадцать один тридцать. Вряд ли я сумею поменять билет.
— Какой поезд, Данглар?
— Который идет по этому чертову туннелю, комиссар. Прямо скажем, это не доставляет мне удовольствия. Но я увидел то, что хотел увидеть. Возможно, он отрубил ноги не моему дяде, однако прямая связь тут усматривается.
— Данглар, вы где? — медленно проговорил Адамберг, усевшись на садовый стол и отключив громкую связь.
— Черт возьми, я же вам сказал. В Лондоне. И теперь они точно знают, что почти все туфли — французские, часть — хорошего качества, часть — плохого. То есть их обладатели принадлежали к различным социальным слоям. Наверняка это дело перекинут нам, Рэдсток заранее потирает руки.
— Да что это на вас нашло? Какого черта вы вернулись в Лондон? — почти выкрикнул Адамберг. — Что вам за дело до этих туфель? Оставьте их на Хаджгете, оставьте их Стоку!
— Рэдстоку. Комиссар, я предупредил вас о моем отъезде, и вы не возражали. Это было необходимо.
— Глупости, Данглар! Вы переплыли пролив ради той женщины, Абстракт.
— Ничего подобного.
— Только не говорите, что вы с ней не виделись.
— Я и не говорю. Но это не имеет никакого отношения к туфлям.
— Хотелось бы надеяться.
— Если бы вы подумали, что кто-то отрезал ноги у вашего дяди, вы бы тоже съездили посмотреть.
Адамберг взглянул на небо, которое затягивалось облаками, проследил за летевшей по нему уткой и заговорил более спокойным тоном:
— Какой дядя? Я не знал, что все это имеет отношение к чьему-то дяде.
— Не к живому, а к умершему. Я не рассказываю вам страшилку о человеке, который разгуливает по свету без ступней. Мой дядя умер двадцать лет назад. Это был второй муж моей тети, и я обожал его.
— Не обижайтесь, майор, но никто не может узнать ноги своего покойного дяди.
— Вообще-то я узнал не ноги, а туфли. Но наш друг Клайд-Фокс был совершенно прав.
— Клайд-Фокс?
— Эксцентричный лорд. Помните?
— Да, — вздохнул Адамберг.
— Кстати, вчера вечером я с ним виделся. Он очень расстроен: потерял своего нового друга, кубинца. Мы с ним немножко выпили, он прекрасно знает историю Индии. По его справедливому замечанию, что можно всунуть в туфли? Ноги. И как правило, собственные. Стало быть, если туфли принадлежат моему дяде, то имеется большая вероятность, что ноги внутри также принадлежат ему.
— Это как лошадиный навоз, — прокомментировал Адамберг. Он вдруг почувствовал, как на него навалилась усталость.
— Какова емкость, таково и содержимое. Но я не уверен, что речь идет о моем дяде. Это может быть его кузен или просто односельчанин. Впрочем, все они там приходятся друг другу кузенами.
— Ну хорошо, — сказал Адамберг, плавно съезжая со стола. — Предположим, какой-то парень собирал коллекцию французских ног и, по несчастью, встретил на своем пути вашего дядю или его кузена. Но нам-то что до этого?
32 
