очень нудно 
42 
— Напомните ему обо мне, а главное, о Виолетте Ретанкур — не забудете имя? — и попросите приглядеть за Эмилем и подыскать ему временное жилье, но так, чтобы об этом никто не знал.
— Усвоил, — снова сказал санитар. — Мы позаботимся о вашем Эмиле. Хотя, сдается мне, это парень, от которого одни неприятности.
— Так и есть, — согласился Адамберг, пожимая ему руку.
Адамберг вышел на парковку и достал телефон. Батарея разрядилась. Он вернулся в больницу, нашел телефон-автомат и позвонил в Контору. Трубку взял бригадир Гардон, слегка глуповатый, очень старательный, душа нараспашку, явно не созданный для этой работы.
— Мордан на месте? Дайте мне его, Гардон.
— Если можно, комиссар, будьте с ним помягче. Сегодня ночью его дочь до крови разбила себе голову о стену. Ничего серьезного, но майор ходит как зомби.
— В котором часу это случилось?
— По-моему, около четырех. Мне об этом Ноэль рассказал. Даю вам майора.
— Мордан? Это Адамберг. Вы мне звонили?
— Нет, комиссар, извините меня, — бесцветным голосом ответил Мордан. — Ребята из Авиньона решили с этим не торопиться. Если честно, они попросту наорали на меня. Сказали, у них и так дел по горло, две дорожные аварии и еще какой-то парень с ружьем влез на городскую стену. В общем, им не до нас.
— Черт побери, Мордан, вы должны были на них надавить. Напомнили бы, что мы расследуем убийство, причем весьма неординарное.
— Я настаивал, но они сказали, что в семь утра, как положено, заходили проверить, не сбежал ли Водель, и он был дома.
— А жена?
— Тоже.
— Скверно, майор, очень скверно.
Раздосадованный Адамберг подошел к машине, открыл все окна и неуклюже плюхнулся на водительское место.
— Сам понимаешь, — сказал он псу, — к семи утра Водель в любом случае успел бы добраться до дому, у него была уйма времени. И теперь мы никогда не узнаем правду. Это Мордан виноват, он не надавил на них как надо, уж ты мне поверь. У него сейчас в голове только одно, и ветер отчаяния играет этой головой, словно воздушным шариком. Он дал указания авиньонцам — и умыл руки. Мне надо было вовремя сообразить, что Мордан сейчас ни на что не годен. Эсталер и то бы справился лучше.
Когда два часа спустя он с Купидоном под мышкой вернулся в Контору, на него почти не обратили внимания. Там царило странное возбуждение, полицейские как заводные носились по кабинетам, и в воздухе пахло утренним потом. Встречаясь, они едва смотрели друг на друга, перебрасывались короткими словами и словно бы избегали комиссара.
— Что-то случилось? — спросил он у Гардона, не захваченного общим волнением.
Обычно волнение захватывало бригадира на несколько часов позже, чем остальных, успев к тому времени сильно ослабеть, как штормовой ветер из Бретани, когда он достигает Парижа.
— Ну, тут эта газета, — пояснил он, — а еще, наверно, результаты экспертизы.
— Ладно, Гардон. Надо почистить бежевую машину, «девятку». Пусть проведут особую обработку, там внутри кровь, грязь и вообще беспорядок.
— Боюсь, с этим будут большие проблемы.
— Ничего страшного, там на креслах пластиковые чехлы.
— Я имею в виду собаку. Вы ее где-то подобрали?
— Да. На ней навоз.
— У нас же кот. Не представляю, как они уживутся.
Адамберг почти позавидовал бригадиру. У Гардона было нечто общее с Эсталером: оба не умели классифицировать события по степени важности. А ведь бригадир вместе со всеми был в Гарше и, как все, ходил по чудовищному кровавому месиву. Или это своего рода защитная реакция? Если так, Гардон, по-видимому, поступает правильно. Правильно и то, что он беспокоится о собаке. Впрочем, громадный вялый котище, обитавший в Конторе, не был склонен к агрессии; с утра до вечера он спал на нагретой крышке одного из ксероксов. Три раза в день сотрудники по очереди — чаще других Ретанкур, Данглар и Меркаде, которому передавалась непомерная сонливость кота, — относили одиннадцатикилограммовую тушу к миске и стояли рядом во все время кошачьей трапезы. В конце концов пришлось поставить возле миски стул, чтобы люди могли продолжать работу, не нервничать и не торопить кота.
Миска и стул находились возле комнаты, где стоял автомат с напитками: таким образом, водопой для людей соседствовал с водопоем для животного.
Дивизионный комиссар Брезийон возмутился и прислал официальное письмо с требованием убрать кота. Поэтому, когда раз в три месяца Брезийон являлся с инспекцией — вернее, с придирками, поскольку поводов для настоящей критики он не обнаруживал, успехи Конторы были неоспоримы, — все спешно прятали подушки, на которых почивал Меркаде, ихтиологические журналы, которые собирал Вуазне, бутылки с вином и древнегреческие словари Данглара, порнографические журналы Ноэля, продуктовые запасы Фруасси, кошачью подстилку и миску, эфирные масла Керноркяна, переносную лампу Мореля, сигареты Ретанкур, и в итоге помещения становились идеально пригодными для работы и совершенно непригодными для жизни.
42 
