12 
― Прекрасно могу. Следующий вопрос. Почему вы всегда говорите «моя жена» и никогда не называете ее по имени? Вы никогда не говорили мне, как ее звали. Хотите ответить сразу или предпочтете подумать неделю?
― Мне это больно.
― Называть ее имя?
― Да.
― Иногда боль сидит внутри, притаившись. Если вы взглянете ей в лицо, она может отступить. Вы хотели бы, чтобы она отступила?
― Не уверен. Нет, я бы этого не хотел. Я хочу, чтобы она всегда оставалась там, где я могу ее найти.
― Чтобы жалеть себя?
― Да, жалость к себе дает облегчение.
― Придет время, когда вы назовете ее имя. Вы почувствуете боль, но это будет приятная боль.
― Я не хочу, чтобы боль стала приятной.
― Посмотрим.
― Ее мать была очень полной. Красивое лицо, но сама очень полная. Я...
― Да?
― Нет, ничего.
― Ваша жена была адвокатом?
― Да. Я не хочу говорить сегодня о моей жене.
Она наклонилась вперед, надула губы, подняла брови и сказала:
― Тогда мы пока отложим эту тему. Вы сейчас работаете? Раз вы планируете заплатить мне, вы, вероятно, работаете. Над чем, кроме снов?
― Сбежавшая жена. Сбежавшая девочка.
― Это один человек или разные? Убежавшая девочка ― чья-то жена?
Я откинулся еще дальше на спинку стула и посмотрел вверх, на потолок.
― Разные.
― И вам интересно найти их. Это больше, чем просто работа, чем заработок?
― Не знаю.
― Ваша жена тоже бежала, ― сказала она.
Я спокойно ответил:
― Она погибла.
― И у вас не было детей?
― Вы это знаете.
― Вы все-таки рассердились?
― Ничего похожего.
Я не смотрел на нее, но знал, что она встала.
― На сегодня достаточно. Идите ищите ваших женщин. Мы поговорим о них через неделю. Пропавшая жена, пропавшая дочь и этот сон. Я полагаю, он говорит вам, что вы должны перестать казнить себя. Вы знаете магазин итальянского мороженого на Семнадцатой улице?
Настала моя очередь выпрямиться. Спинка поднялась вслед за мной, я открыл глаза и почувствовал легкое головокружение.
― Знаю.
― Зайдите туда. Рекомендую банановое с шоколадом. Мелвин любит арбузное. Будьте добрее к себе, Льюис.
Энн Горовиц на целых шесть дюймов ниже меня, а мой рост ― на нижней границе среднего. Я вынул бумажник и протянул ей две двадцатидолларовые купюры. Впервые я увидел ее, когда доставлял ей повестку в суд для дачи показаний по делу одного из ее пациентов. Она взяла бумаги у двери, отошла в глубь квартиры, бросила их на стол и пригласила меня войти. Прежде никто из тех, кому я вручал судебные повестки, никогда не приглашал меня в дом.
Ее очень заинтересовала моя работа, она хотела знать о ней все и рассказала мне, что дело доставки повесток в суд восходит к библейским временам. Я был представителем исторической профессии, хотя сам того не ощущал. Для меня это был заработок от двадцати пяти до пятидесяти долларов за несколько часов работы.
Энн Горовиц сказала, что видит боль у меня в глазах, и спросила, не хочу ли я поговорить о ней. Я ответил, что не хочу, и она спросила:
― Как долго может человек упиваться своим страданием?
― Если повезет ― до самой смерти.
Она дала мне свою визитку и сказала, что хочет поговорить со мной, даже если я не хочу говорить с ней. Она вознамерилась узнать еще больше о моей почтенной профессии и накачать меня историческими сведениями. Она сказала также, что будет брать только по десять долларов за сеанс. После первого сеанса я дал ей двадцать долларов, и это стало постоянной платой за наши встречи. Несколько раз я задерживал оплату, но всегда возвращал долг. От одного адвоката, чья дочь наблюдалась у Энн Горовиц, я узнал, что за сеанс он выкладывает сто долларов.
Она протянула мне копию статьи о великом верховном судье Джоне Маршалле из журнала «Смитсониан».
― Джефферсон ненавидел его, ― сказала она. ― Америка была создана в гораздо большей степени Маршаллом, чем Вашингтоном или Джефферсоном. Великий человек. Прочтите, когда будет время. Расскажете мне, что вы о нем думаете.
Когда я вышел со статьей в руках, в приемной ждали мужчина и женщина. Вид у них был смущенный, и мне показалось, что я знаю их. Женщина опустила глаза, делая вид, будто читает лежащий на столике свежий номер «Пипл», мужчина улыбнулся и поправил очки.
Энн пригласила их в кабинет. Прежде чем войти вслед за ними, она шепнула мне:
― Скоро вы сможете произнести ее имя, и тогда я пойду на вас в атаку.
12 
