105 
К делу подключались все новые и новые заинтересованные люди. И все они, даже заядлые скептики, в конце концов разводили руками: положительно, здесь что-то есть… Кто-то даже нацелился писать об этом книгу…
И вышла бы она в свет, и добавила бы настоящих загадок… Но кто-то из уфологических активистов ненароком пересекся с активистом из клуба любителей фантастики. И последний, спец в своем деле, уже через пять минут безжалостно зарубил рождавшуюся сенсацию на корню.
Заявил, что помянутая рукопись сотни на полторы страниц – вольное переложение классического романа Френсиса Карсака «Пришельцы ниоткуда», перевод с французского. И в доказательство притащил пухлый покетбук в мягкой обложке, выпущенный давным-давно в серии «Зарубежная фантастика».
Активисты, сталкиваясь лбами, кинулись сличать. Сличили. И приуныли. Чертов любитель фантастики был стопроцентно прав…
Стали искать концы. И вот что выяснилось.
Шоферюга не брал в руки книжек двадцать лет – с тех пор, как пришел из армии. А вот в армии, он припоминал, ему случалось, точно, от нечего делать пару раз брать книжки в руки и даже прочитывать их от корки до корки. Служил он где-то на «точке» – в отдалении от цивилизации, в увольнение идти было просто некуда, разве что к медведю в гости…
Он, конечно, не помнил ни названий этих книжек, ни авторов, ни содержания. Но по хронологии все совпадало: роман Карсака был издан в шестьдесят седьмом, так что вполне мог оказаться в армейской библиотечке в шестьдесят девятом – семидесятом…
Текстуально все совпадало. Ну что ж, давно известно, что человек никогда ничего не забывает. Ему только кажется, что он забыл. На деле же все, абсолютно все воспоминания хранятся где-то в глубине мозга. И при определенных условиях могут всплыть. Как всплыл в памяти у шоферюги двадцать лет назад прочитанный и забытый роман… Да, а «телепатический контакт с пришельцами»? Ну что ж, легкие психические расстройства проявляют себя в самой разной форме. Сельчанин вспоминал книгу – но уверен был, что ее ему телепатически вкладывают в голову инопланетяне, как рассказ о своем галактическом житье-бытье…
Всем было очень обидно – на горизонте в кои-то веки замаячил призрак настоящей сенсации. А не подвернись любитель фантастики? Роман-то к тому времени был прочно забыт, не переиздавался…
История третья – о серебряном колечке.
Бабушка моя в тридцатом году шла с подругой по дороге за городом, и они нашли прямо на дороге бумажку, в которую были завернуты два колечка – обыкновенных, простеньких, серебряных, с пробой-клеймом уже советских времен.
Они долго колебались, брать или не брать. Обе были женщинами простыми, высшим образованием не отягощенными, провинциальными. И наслышаны были о неких тонкостях таких вот находок.
Колечки кто-то мог просто-напросто потерять. А мог и оставить с умыслом. По убеждению иных, такие вещи делаются со строго определенной целью: принести нашедшему либо добро, либо вред. Или помочь в жизни, или передать свое невезение, беду, а то и что похуже…
Потому-то подруги и колебались. Мало ли на что эти колечки заряжены… Однако взяли в конце концов. Времена стояли бедные и голодные, такое вот колечко, хоть и простенькое, но серебряное, было ценностью нешуточной.
Так вот, ни с бабушкой, ни с ее подругой ничего плохого не случилось потом. Не было черной полосы – а вот полоса везения безусловно была. И в голодные годы бабушка выжила, и уцелела за три года немецкой оккупации в Белоруссии (где, между прочим, погиб каждый четвертый), и дочь, мою мать, сохранила. И от карающей руки МГБ в пятьдесят втором без особых собственных усилий увернулась…
Она умерла в семьдесят втором, колечко досталось мне, и я его носил на мизинце тринадцать лет. И теперь, обозревая прошлое, не могу избавиться от впечатления, что полоса везения присутствовала – очень уж от многих серьезных (а то и – серьезнейших) неприятностей избавлялся легко, словно все обходилось само собой, само по себе рассасывалось.
В восемьдесят пятом переехал в Красноярск, женился и начал в жизни совершенно новый этап – без всяких прежних излишеств, богемных эскапад и безделья. Однажды ночью, ложась спать, уронил кольцо с мизинца за диван. Поленился вставать и зажигать свет – завтра найдется, никуда не денется…
Так ведь – делось. Утром колечка не было. Нигде.
Комнату я перевернул вверх дном – сначала один, потом привлек жену. Кольцо исчезло. И не было ни единой щелочки, куда оно могло бы провалиться. И не было никакого котейки, способного его укатить в другую комнату – а впрочем, я и другие комнаты вверх дном перевернул, привык я к этому колечку за тринадцать лет, с пальца не снимал…
105 
