очень нудно 
35 
Ньеман решил собрать сведения о прошлом жертвы. То ли интуитивно, то ли памятуя о собственных проблемах с психикой, он начал с одного эпизода, поразившего его во время встречи с Софи Кайлуа.
Сделав несколько телефонных звонков, он соединился наконец с 14-м пехотным полком, расквартированным в окрестностях Лиона, – там проходили положенное трехдневное обследование все молодые призывники департамента Изер. Назвав несколько раз свою фамилию и причину звонка, он добрался до архивного отдела и попросил ознакомить его с досье Реми Кайлуа, признанного негодным для военной службы в девяностых годах.
Из трубки до Ньемана донеслось пощелкивание клавиш компьютера, удаляющиеся шаги, а затем шелест бумаг. Он сказал архивисту:
– Прочтите мне заключение.
– Право, не знаю, могу ли я... Кто мне докажет, что вы на самом деле инспектор полиции?
Ньеман устало вздохнул:
– Ну, позвоните в жандармерию Гернона и спросите у капитана Барна.
– Ладно, так и быть. Сейчас прочту. – Он перелистал еще несколько страниц. – Результаты тестов и другие подробности я опускаю. А заключение гласит, что вашего парня забраковали по разделу «П-четыре» – острая шизофрения. Психиатр приписал от руки на полях: «Рекомендовано терапевтическое лечение», и подчеркнул эти слова. И еще добавил: «Связаться с клиническим центром Гернона». Парень, наверное, был совсем плох – обычно врачи так не...
– А фамилию врача можете назвать?
– Конечно. Майор медслужбы Ивенс.
– Он еще работает в вашем гарнизоне?
– Да. Он сейчас наверху.
– Свяжите меня с ним.
– Но... Ладно, не кладите трубку.
Несколько секунд Ньеман слушал мелодию электронных фанфар, затем раздался мужской голос – солидный, низкий, где-то на басовом «фа». Ньеман представился, извинился за беспокойство. Доктор Ивенс отвечал не очень-то охотно. Наконец он спросил:
– Как фамилия призывника?
– Кайлуа Реми. Лет пять назад он был комиссован по поводу острой шизофрении. Может, вы его помните? Если да, то я хотел бы знать, симулировал он свою болезнь или нет.
Врач возразил:
– Эти сведения не подлежат разглашению.
– Слушайте, доктор, Кайлуа найден в горах убитым. Он задушен. У него вырваны глаза. На теле следы пыток. Следователь Бернар Терпант вызвал меня из Парижа вести это дело. Он, конечно, может связаться с вами сам, но на это уйдет масса времени. Поэтому я и прошу вас вспомнить...
– Я помню, – отрезал Ивенс. – Он был тяжело болен. Безумен. Вне всякого сомнения.
В глубине души Ньеман ожидал чего-то подобного. И все же слова врача удивили его. Он переспросил:
– Значит, Кайлуа не был симулянтом?
– Конечно нет. Я постоянно имею дело с симулянтами. Эти дурачки проявляют куда более богатую фантазию, чем настоящие сумасшедшие. Болтают невесть что, измышляют самые невероятные бредовые истории. А больные, наоборот, всегда повторяются, они зациклены на какой-нибудь одной идее. Она их грызет, точит. Ведь даже безумие имеет определенную логику, свое рациональное зерно. Реми Кайлуа был действительно болен. Классический случай.
– Какие признаки безумия он проявлял?
– Раздвоение личности. Потеря контакта с внешним миром. Нежелание общаться с окружающими... В общем, типичнейшая шизофрения.
– Доктор, этот человек работал в библиотеке Гернонского университета. Он ежедневно общался с сотнями студентов и...
Врач усмехнулся.
– Сумасшествие умеет маскироваться, комиссар. Безумные часто выглядят совершенно нормальными для окружающих. Вы должны знать это лучше меня.
– Но вы же сами сказали, что его безумие бросалось в глаза.
– У меня большой опыт. Кроме того, Кайлуа впоследствии мог научиться контролировать себя.
– Почему вы сделали в досье приписку о терапевтическом лечении?
– Я советовал ему лечиться. Вот и все.
– А вы, со своей стороны, связались с РУКЦ в Герноне?
– Честно говоря, уже и не помню. Случай был интересный, но, кажется, в клинику я так и не позвонил. Слушайте, если эта тема...
– Интересный случай – я правильно расслышал?
Врач присвистнул.
– И еще какой! Этот тип жил в своем замкнутом мире, где царили его собственные строжайшие законы и где его личность вырастала до гигантских размеров. Находясь среди людей, он, разумеется, проявлял определенную гибкость, но на самом деле был буквально одержим страстью к порядку и точности. Каждое его чувство и ощущение оформлялось в конкретную фигуру, в самостоятельную личность. Он один представлял собой целую армию. Поразительный случай.
35 
