очень нудно 
47 
– И за что Дорофеев получил пику в живот, ты, разумеется, не знаешь, – наконец произнёс он. Не вопросительно, а утвердительно.
– Разумеется! – охотно сказал Карташ. – Но предположений могу накидать пачку…
– Не надо, – жёстко перебил Гена. – Я и сам могу… – И добавил негромко, проникновенно – Лёша, мне необходимо знать, на что он набрёл в тайге. Точнее – где то место.
– Ага, ага, понятно, – закивал Карташ. – Дошло. Значит, я вызываю дух невинно убиенного Егорки и воспрошаю у него: где, дескать, то место, которое ты, ещё будучи среди нас, нашёл для нашей доблестной милиции? Ответствуй, дух, повелеваю!.. Ежели ответит – я возвращаюсь в Москву. Правильно?
Опер разлил ещё по одной («последняя», – твёрдо решил про себя Алексей), промялся и сказал:
– Я не влюблённая восьмиклассница, а ты не герой моего романа, так что мои слова воспринимай как констатацию факта, а не как лесть, договорились?.. Короче, у Топтунова я прошерстил данные на всех здешних вэвэшников. И выбрал тебя. Ты не пролетарий, каких большинство и которые только водку пить и умеют, и не интеллигент, который умеет только языком болтать. Ты знаешь людей в Парме. Ты знаешь людей с зоны. И те, и те к тебе, в общем-то, лояльны…
– Я тебя тоже люблю, дорогая, – буркнул Алексей, но Гена пропустил сию плоскую шутку мимо ушей:
– В Парме есть человек – или люди – от туда из питомника. Они-то и убрали Дорофеева. И я должен выйти на них. Но я тут человек чужой, мне не доверяют – в отличие от тебя…
– Вербуешь, да? – Алексей протянул стопку, чтобы чокнуться с опером – впервые за всё время сих весёлых посиделок.
– Вербую, – просто согласился Гена, чокаясь. – Но, заметь, не в стукачи, не в «барабаны». Тут всё очень просто: помогаешь следствию найти убийцу – возвращаешься в Москву… Ну, за победу.
– За нашу победу, – закончил цитату Алексей.
Опер улыбнулся чуть шире: оценил.
Выпили.
С полминуты Карташ боролся сам с собой: одна половинка его Я требовала немедля выложить всё суперменистому Гене – раз за колючкой скрывается примитивный питомник, то искать выгоды в том направлении смысла нету, по крайней мере ему, Алексею Карташу. Зато, помогая следствию, он и в самом деле сумеет одним махом прыгнуть в дамки. Гене – звёздочку на погон, генералам – благодарность из Москвы, бедному опальному старлею – возвращение в столицу…
Однако вторая половина, менее прагматичная и более авантюрная, велела не пороть горячку и чуть погодить. Открыть карты он всегда успеет.
– Заманчиво, бляха-муха, заманчиво… – вроде бы в сомнениях протянул он с уркаганскими интонациями, меланхолично жуя лимончик. – А вот ежели я никого не найду – тогда как быть, гражданин археолог?
– Помощь следствию зачтётся. Зуб даю, гадом буду, век воли не видать, – в тон ему ответил супермен.
– Ну смотри, я тебя за язык не тянул… Всё, вроде бы, так-то оно так, но есть одна махонькая заковыка… Товарищ полковник Топтунов с завтрашнего дня приказали-с мне отправляться в отпуск, каковой провести в обществе одной очаровательной мамзели…
– В курсе. Вопрос решу за пару суток.
– Верю. Но предупреждаю: ходят слухи, что на зоне через несколько дней могут начаться некоторые… беспорядки. И если слухи подтвердятся, то меня из отпуска отзовут и помогать следствию я не смогу физически.
– Тоже в курсе, – отмахнулся «археолог». – Топтунов уже вызвал подкрепление – солдат из соседней вэчэ и милицию из Шантарска, сама Шевчук обещалась быть… Так что на этот счёт опять же не волнуйся. Хотя это перестраховка: я точно знаю, что Пугач с Баркасом ссориться не намерен, у него какие-то свои делишки здесь. Выпьют водки, пожмут друг другу ласты и разойдутся.
«Ого! – встрепенулся Алексей. – Ты и это уже разнюхал? Оперативно!»
– Иными словами, согласен?
«Знал бы ты, голубь мой милицейский, к кому обратился за помощью, – подумал Карташ. И тут же поправился: – Хотя – ведь запросто можешь знать…»
* * *
…Заперев за гостем дверь и занавесив окно, он включил настольную лампу, нацедил стопочку оставленного коньяку (вот спасибочки за щедрость, гражданин археолог!) и достал карту. Расстелил на столе. Закурил «Мальборо» (ещё раз спасибочки!), всмотрелся внимательнее.
Похоже, Лупень не соврал: это была карта, никакого сомнения. Что на ней было изображено, оставалось тайной Мадридского двора. Но…
Но что-то важное – Алексей чувствовал это печёнкой.
47 
