очень нудно 
109 
Раздался хруст сломанных костей, приглушенный вскрик, и вторая "торпеда" отправилась в полет в страну грез и сновидений. Я мигом подобрал оружие и с ожесточением добавил рукояткой пистолета и тому, и другому по башке. Для верности – чтобы быстро не оклемались.
Мазай был жив. Он смотрел на меня диким взглядом, вращая белками полубезумных глаз. И похоже, не узнавал.
– Держись, братишка… – процедил я сквозь зубы.
Метнувшись к столу, я взял кухонный нож, и быстро разрезал веревки на руках и ногах Мазая. Подхватить его на руки я не успел, и несчастный бомж грузно упал на тело бандита.
– Кто… ты? – прохрипел Мазай, пытаясь встать на ноги.
– Момент…
Я опять возвратился к столу, где находился кувшин с водой и вылил ее на голову Мазая. Он встрепенулся, взгляд его стал осмысленней, а движения более уверенными.
– Это я, Максим. Не узнаешь?
– Большой парень… – Лицо бомжа перекосила вымученная улыбка. – Откуда?..
– Вопросы потом. Ты с этим гавкунчиком умеешь обращаться? – спросил я, подавая ему "узи".
– Приходилось…
– Тогда держи машинку и не спуская глаз с этой падали. – Я легонько пнул ногой одного из бандитов – они оба были без сознания. – Ежели что, пускай их в расход. Им туда самая дорога. А я скоро вернусь…
Если вернусь, уточнил я мысленно свою последнюю фразу. Но уже на ходу. Ведь оставался третий, в пальто, стерегущий "джип". А у него, похоже, "калашников" под полой. Это вам не израильский щелкунчик. "Калаш" бреет под корень.
Я не выходил из крематория, а выползал. И самое удивительное: я молил Бога не о том, чтобы бесшумно снять "торпеду" с первого выстрела, а чтобы не влезть в собачье дерьмо.
Дело в том, что Мазай прикармливал бродячих псов, оставляя им подле стен крематория кости, корки хлеба и другие пищевые отходы. Вечером к его, с позволения сказать, жилищу, подойти незамеченным было трудно. И опасно, если в стае бродячих собак была сука.
Псы облаивали любое живое существо. А в период течки могли и разорвать неосторожного посетителя заброшенного крематория.
Все зависело от настроения суки. Тявкнет со злости раз – и пиши пропало. Бродячие собаки, свирепые, дальше некуда, бросались все скопом и кусали, не обращая внимания на пинки и крики своей жертвы.
Но днем они куда-то исчезали. Наверное, выходили на промысел. Или отдыхали в каких-нибудь катакомбах, куда не доставала рука живодера.
Самое паршивое в этом благотворительном поступке Мазая было то, что псы ему попадались сплошь невоспитанные. И гадили они, где ни попадя. В том числе и внутри здания, не имевшего ни окон, ни дверей.
Потому я и старался не ткнуться нечаянно носом в собачье дерьмо.
Бандит не особо таился. Но уши держал на макушке. Он не только зырил по сторонам, но и принюхивался.
Ну чисто тебе ирокез на тропе войны…
Я не стал долго мудрить и устраивать игрища. Конечно, я понимал, что поступаю незаконно, но коль кто-то вступил в мафиозное сообщество, значит, должен был знать, чем в конечном итоге закончится его схватка с обществом.
И пусть я не карающий меч правосудия, но вестник судьбы – это точно. А она у этого отморозка подошла к своему финалу.
Я снял его одним выстрелом, благо расстояние было совсем детским – около двадцати метров. Пуля попала ему в грудь, но когда я подошел, чтобы посмотреть на дело своих рук, то невольно отшатнулся – она была такого сногсшибательного калибра, что разворотила всю грудную клетку "гориллы".
Когда я вернулся в подвал, Мазай подкреплялся водкой – прямо из горлышка. Кровь из порезов на теле уже не тела, но все равно вид у него был ужасный.
– У тебя есть перевязочный материал? – спросил я, не очень надеясь, что у бомжа можно найти бинты и йод.
– Не знаю, – подумав, ответил он. – Посмотри там. – Он кивком указал на ящик из-под бананов, набитый доверху разным хламом.
Конечно же, бинтов там не оказалось, но я нашел застиранную до дыр простыню; она была подозрительна на вид по части стерильности, но ничего другого все равно не было. Разорвав ее на полосы, я перебинтовал раны Мазая, вместо йода использовав водку.
Он даже не поморщился. Наверное, у него притупились болевые ощущения. Такое случается. Особенно, после пыток.
Пока я возился с перевязкой, Мазай окончательно пришел в себя. Его глаза, обращенные на поверженных бандитов, загорелись лихим огнем.
– Что будем делать с этими уродами? – спросил я небрежным тоном, заранее зная ответ.
109 
