очень нудно 
48 
Но в то же время неоспоримой правдой.
Лина понимала это. И пока Эвридика успокаивала ее растрепанные нервы, Лина хотя бы призналась себе в этом. Гадес зачаровал ее, как и все в Подземном мире. Ее влекло к богу, но, возможно, лишь потому, что она очутилась в совершенно незнакомом месте, и потому, что этот невероятный мир был таким новым и необычным. Как же ей не удивляться завораживающим чудесам, что окружали ее? И вся эта магия естественным образом включала в себя бога, отвечающего за нее. Так что нет ничегошеньки удивительного в том, что Лине хочется узнать о Гадесе как можно больше.
По крайней мере, так она себе говорила.
— Персефона, да ты уже почти спишь! — сказала Эвридика. Она взяла свою богиню за руку и потянула к кровати с балдахином. — Ложись-ка. Я тебе спою. Ту песенку, которую обычно пела мне мама.
Слишком уставшая, чтобы возражать, Лина позволила юному духу уложить себя в роскошную, невероятно широкую постель. Эвридика устроилась рядышком. Поглаживая богиню по волосам, она начала напевать нежную колыбельную — в ней говорилось о малыше, который на крыльях ветра улетел в яркую страну снов.
— Эвридика... — сонно пробормотала Лина.
— Да, богиня.
— Спасибо, что так заботишься обо мне.
— Я лишь рада этому, Персефона. Не за что благодарить.
Сон мягко наплыл на Лину, и ей приснилось, что она летит на крыльях ветра, преследуя тень Бэтмена.
Глава 12
Великий зал вполне отвечал своему названию. А Лина-то думала, что обеденный зал и ее покои выглядят потрясающе... но они просто бледнели в сравнении с тронным залом Гадеса. Это помещение было необъятным, даже если судить о нем в масштабах гигантского дворца. Здесь преобладали три цвета: черный, белый и пурпурный. Пол, стены и невероятно высокий сводчатый потолок были сделаны из того же абсолютно черного мрамора, что и наружные стены дворца; из него же было выстроено возвышение со ступенями, на котором красовался трон, — и он был, похоже, вырезан из цельной глыбы камня неземной белизны; что это за камень, Лина не поняла. Рядом с троном на помосте стоял еще и высокий узкий стол из того же молочно-белого камня. На столе лежал серебряный шлем, показавшийся Лине смутно знакомым. Лина присмотрелась и поняла наконец, где она видела его прежде. Именно этот шлем был изображен на флаге, развевавшемся над дворцом, и на ливреях конюхов. Шлем сверкал, отражая огоньки свечей, и для описания его красоты у Лины не нашлось бы слов. Она заставила себя оторвать взгляд от шлема и обратить внимание на пурпурные канделябры и подсвечники — они были сделаны из прозрачного сверкающего камня, знакомого Лине: это был аметист.
Лина застыла на пороге зала, слегка испуганная его величием. Она внезапно почувствовала себя маленькой и незначительной и очень, очень смертной.
— Что-то не так, Персефона? — спросила Эвридика.
Лина глубоко вздохнула. Ты богиня, напомнила она себе. Да, всего лишь временно, но тем не менее богиня.
— Нет, милая, ничего не случилось. Я просто восхищаюсь этим залом. — Лина улыбнулась маленькому призраку.
— Гадес идет! — воскликнул Япис.
Гадес вошел в зал через другую дверь. Его золотые сандалии со звоном ступали по гладкому мраморному полу, и Лина, глядя на него, чувствовала, как с каждым шагом бога ускоряется ее сердцебиение. Он снова был в плаще. Плащ развевался за его спиной, подчеркивая четкие, мощные линии тела. Его похожее на тогу одеяние поначалу казалось черным, однако, когда на него упал свет канделябров, ткань вспыхнула, словно крылья ворона, заиграв оттенками пурпура и ультрамарина. Волосы Гадеса свободно падали на плечи черным водопадом. Скульптурный подбородок напряжен, выражение темного лица хмурое. Бог источал грубую мужскую силу.
В животе у Лины разлилась горячая волна. Ей пришлось сделать усилие, чтобы не ухватиться за прядь волос и не начать наматывать ее на палец.
Гадес поднялся на тронное возвышение. И, повернувшись, собирался уже сесть, когда заметил три фигуры, замершие у входа в другом конце зала. Его глаза поймали взгляд Лины и замерли.
— Персефона, — произнес он, слегка наклонив голову. — Я рад приветствовать саму весну в моем тронном зале.
Лина сглотнула, пытаясь как-то справиться с сухостью во рту.
— Благодарю тебя, Гадес, — сказала она, обрадовавшись, что голос прозвучал неожиданно сильно и чисто. — Я рада была принять твое приглашение.
48 
