очень нудно 
50 
Слуги поставили рядом с ним маленький столик, и Гадес собрался с духом, наливая золотистый напиток в кубки.
Лина кивнула в знак благодарности, отпила глоток — и ее лицо расплылось в блаженной улыбке.
— О, это амброзия! Как вкусно! Спасибо, что подумал об этом.
Гадес наблюдал за ней как зачарованный. Почему она так отличается от других богинь? У нее не вызывают отвращения умершие. Она так откровенно заботится об Эвридике, даже называет ее подругой. Все, что большинство бессмертных воспринимает как нечто само собой разумеющееся, вроде амброзии и богатства, восхищает Персефону, как будто для нее такие вещи внове и ужасно интересны. Она была головоломкой, и весьма загадочной головоломкой, и Гадесу уже отчаянно хотелось разгадать ее.
— Если тебе она так нравится, я распоряжусь подавать почаще, — сказал он и приветственно поднял свой кубок.
Лина, внутренне сжавшись, осторожно коснулась его краем своего кубка. Напряженный, деревянный Гадес, накануне вечером так внезапно бросивший ужин, куда-то исчез. На его месте возник обаятельный, могучий бог. Щеки Лины загорелись, тело наполнилось теплом. Его темные внимательные глаза притягивали к себе. Растерявшись, Лина заставила себя отвести взгляд и оглядела тронный зал, чтобы слегка отдышаться.
Свет аметистовых люстр и канделябров отражался в серебряном шлеме. Шлем мрачно подмигивал, и почему-то на нем трудно было сосредоточиться.
— До чего же прекрасен этот шлем, — сказала Лина. — Я никогда не видела ничего подобного.
— Спасибо. Это дар Циклопа, — с улыбкой ответил Гадес, довольный похвалой.
Циклоп? Это, случайно, не тот одноглазый парень?
«Циклоп — одноглазое чудовище, подарившее Зевсу гром и молнию, Посейдону трезубец и Гадесу шлем...»
Отлично! Лина прервала внутренний энциклопедический монолог. Кем бы этот Циклоп ни был, у Лины определенно нет ни малейшего желания обсуждать это мифическое существо с Гадесом. И Лина сделала то, что и должна была сделать спокойная, собранная, зрелая женщина, — она сменила тему. Мгновенно.
— И твой трон тоже весьма необычен. Я так и не поняла, из какого камня он сделан.
— Это белый халцедон, — пояснил Гадес.
— И он тоже обладает какими-то особыми свойствами? — поинтересовалась Лина.
— Да, он развеивает страхи, подавленность и печаль. Думаю, это удачный выбор для тронного зала.
— Полностью согласна.
Гадес снова повернул к ней голову и чуть наклонился, так, что их лица оказались очень близко.
— А ты узнала цветные камни в этом зале?
— Это аметисты.
— Они того же цвета, что и твои глаза, Персефона, — вдруг радостно сказала Эвридика, ошеломленная открытием.
— Да, я тоже это заметил, — медленно произнес Гадес, не отводя взгляда от Лины.
В его низком голосе послышалась откровенная нежность, и тело Лины тут же откликнулось трепетом.
— Один из умерших просит позволения поговорить со своим богом! — официально возвестил Япис с другого конца зала.
Гадес неохотно отвернулся от Лины, а Лина внутренне встряхнулась. Какого черта, как она вообще сможет заниматься здесь делом, если рядом постоянно будет этот сочащийся сексуальностью бог? Ей уже почти хотелось, чтобы Гадес снова превратился в мистера Отстраненную Деревяшку. Почти.
Лина только надеялась, что Персефона, занявшая ее место в Талсе, преуспеет больше, нежели она сама в Подземном мире.
— Умерший может войти, — могучим голосом приказал Гадес.
Лина увидела, что Япис держит в руке то самое серебряное копье с двумя зубцами; даймон стукнул копьем о мраморный пол — раздался громоподобный звук. Одна из теней, толпившихся по другую сторону арочного входа, шевельнулась — и вошла в зал. Лина внимательно смотрела на духа, приближавшегося к трону. Это оказалась женщина средних лет. Лина не заметила видимых причин смерти на полупрозрачном теле. И подумала, что женщина была довольно привлекательной. Ее волосы были заплетены в косы и затейливо уложены на голове, словно корона… Пышное многослойное платье трепетало вокруг тела, как туманная завеса. Умершая остановилась у подножия трона, низко поклонилась и замерла; но Гадес сразу заговорил:
— Ты можешь выпрямиться, Стенопия.
Женщина разогнулась, но тут заметила Персефону и снова сложилась пополам в низком поклоне.
— Какая честь для меня — увидеть дочь Деметры...
Умершая говорила с сильным придыханием и напомнила Лине не слишком талантливого двойника Мэрилин Монро.
50 
