77 
Архайн стиснул зубы и бедра, обуздывая мужское естество. Это всего лишь навязанное зельем желание, побочный эффект «манка», излишнее вхождение в образ…
Обмануть Тварь трудно, но себя – невозможно.
Ей всего три дня.
Ей тысячи лет.
Она воплощение смерти.
Она прекрасна.
Йер открыл глаза.
Изогнутый побег издевательски покачивался над травой. Опять безлистный и совсем короткий. Только направление.
С-с-стерва.
Так и знал! Тварь они проехали. Кончик-почка указывала в обратную сторону, разве что чуть-чуть отклонившись от предыдущей линии. Вероятно, мерзавец жрец (жрецы?) тоже не сидел на месте.
Архайн с ненавистью выдернул побег, скомкал, испачкав ладони похожим на кровь соком, и припечатал сапогом.
***
Отразившееся на лице жреца разочарование совершенно не вязалось с произошедшим на глазах у парней чудом.
– Что-то не так? – осторожно спросил Джай.
– Я думал, после второй инициации Госпожа станет ко мне благосклоннее, – со вздохом признался мужчина. – Но она снова не пожелала открыть свое местонахождение...
– Все они, женщины, такие, – философски заметил горец. – А что такое инициация?
– Обряд обретения силы. Всего их пять, первая происходит одновременно с рождением, остальные проводят жрецы. Вторая была этой ночью, я ощутил ее, когда искал вас.
– Беспокоился, э? – заулыбался горец.
– Хотел убедиться, что вы не собираетесь выдать меня селищанам, – холодно осадил его жрец.
– Значит, ребенка кто-то уже нашел? – сообразил Джай.
– Угу. – Мужчина рассеянно коснулся вытянувшегося над землей побега – блекло-розового и полупрозрачного, словно у проросшего в подвале картофеля.
– Тебя что-то смущает?
– Проводить инициацию на третий день очень опасно, ребенок может лишиться рассудка. Полагается выждать хотя бы семерик, а лучше месяц. Жрец, который заставил ее пойти на такой риск, сам вызывает у меня подозрения.
Учитывая, что седовласого тоже сложно было назвать нормальным, Джай искренне посочувствовал Твари.
– Но она не свихнулась?
– Нет. Это было бы равносильно смерти, а ее я почувствую сразу. Обряд прошел успешно.
– Ладно. – Обережник вернулся к костру за кружкой. После перечного хлебца щипало не только в горле, но и в носу. – И что нам теперь делать?
– Искать. Она где-то там. – Жрец поднял голову и ткнул пальцем – прямо в Тишша, любопытно прислушивающегося к разговору.
– Мяу, – глубокомысленно сказал кошак.
– Тишш! – возмутился ЭрТар. – Когда ты успел ее сожрать?!
– Мя-а-ау?!!
Мужчина легонько хлопнул корлисса по боку, заставив посторониться. Судя по солнцу, идти на сей раз предстояло на юг.
– Направление изменилось. Видимо, ее куда-то везут и не очень далеко от нас, иначе это не было бы так заметно.
– Слушай, – вспомнил ЭрТар. – А как йеры ищут Тварь? Тоже садовничеством занимаются?
– Да. – Жрец бережно развернул побег, чтобы тот рос в сторону березки, по которой потом сможет взобраться. – Они нашли какой-то способ притворяться нами. Вроде бы на это способны только Приближенные, посвятившие себя Темному, и то не все… но хватает и этого. Мы все уже перепробовали, чтобы закрыть ее от лживого зова, но бесполезно.
– А что, если нынешним жрецам это удалось? – осенило Джая. – Потому-то ты и не можешь до нее достучаться, тваребожец?
– Хотелось бы верить. – Седовласый немного повеселел и взял у ЭрТара хлебец. – И не называйте меня тваребожцем. Меня зовут Брент.
– Вспомнил?
– Напомнила. Собирайте вещи и пошли, если идете.
***
На крыльце торчал уже другой обережник, так же размеренно двигающий челюстями и плюющийся шелухой. Этот хотя бы заметил йера и, поперхнувшись, вытянулся в струнку, рассыпав семечки. У его ног тут же с кудахтаньем засуетился петух управника, подзывая ринувшихся со всех сторон кур.
Архайн брезгливо дернул уголком губ, проходя мимо, к двуколке. Легонько постучал пальцем по прутьям стоящей в ней клетки, и голубь ответил ему взглядом, более приставшим разбуженной цепной собаке.
Даже голуби у обережи были толстые и наглые, мерзкого сизого цвета. При храме тоже разводили почтовых птиц, черных и белых – для разных вестей. Но, как ни досадно, быстрее и лучше всего послания доставляли такие вот беспородные твари, возвращавшиеся в родную голубятню через все Царствие. Их даже порождения приграничных лесов почему-то не жрали. Видать, боялись отравиться.
77 
