очень нудно 
68 
Я позвонил в прокуратуру и фальшивым голосом попросил позвать к телефону Людмилу Цимбалюк.
— Ну как?
— Работы много, — пожаловалась она. — О тебе и не вспоминали, приехал из Москвы какой-то генерал.
— Неужто поймали?
— Куда им… Бедная девочка, я видела снимки и набирала заключение судмедэксперта. Он ее даже пальцем не тронул. Просто отделил голову и поставил на видное место.
— Люся! Приходи ко мне, только попозже. Степан тоскует. Я оставлю ключ на вахте.
— Нет, Егорушка. Меня отвезут домой.
— Жаль, — вздохнул я. — Тогда пока, детка.
— Привет Степану, — сказала моя однокурсница и повесила трубку.
Я решил вздремнуть под дождик. Затем в третий раз вывести пса и уж тогда отправиться к Сабине. Все, чего я хотел, — дождаться, чтобы больные угомонились и Сабина не затевала намеченный сабантуй. Потому что, помимо нас двоих, о том, что учудил ее зять, никто знать не должен.
Спал я будто оглушенный кувалдой, но проснулся от собственного вопля.
Мне снилось, что я держу Степана за задние лапы и раскручиваю, а затем отпускаю и пес летит в открытое окно, планируя, будто растрепанная метла. На морде его написан самый настоящий ужас.
Я вскочил как ужаленный, озираясь в панике. Степан спал на моем кресле, свернувшись клубком. Нос его выпевал нечто меланхолическое. На мой вопль он даже ухом не повел.
Я сунулся к нему, чтобы заключить в объятия, но пес недовольно зарычал.
Тогда я перенес его на диван — при этом скотч тут же перевернулся на спину, задрав конечности, — и отправился на кухню. Пока варилась овсянка, я уложил сумку и влил в себя стакан молока.
Гуляли мы сносно, но возвратились домой совершенно мокрые, потому что дождь лил не переставая. Я досуха вытер Степана старым банным полотенцем, поставил ему миску и переоделся сам. Когда я уходил, он уже валялся на брюхе, вытянув задние лапы, как тюленьи ласты, — излюбленная поза такс и скотч-терьеров. Книги для Сабины я, конечно, оставил дома…
Больница меня встретила безмолвием. Непогода скосила всех подчистую, включая старичка инвалида в гардеробной. Он спал на клеенчатой кушетке в углу, рядом стояла его палка. Я накинул халат прямо на мокрую куртку и побежал к Сабине, надеясь, что сестры и санитарки все-таки не вышвырнут меня вон в первые же пять минут.
Ничего подобного не случилось. Коридор был пуст, на посту сестер одиноко горела настольная лампа, лишь из дальней ординаторской доносился приглушенный звук телевизора, который на ночь переносили туда из холла. Палата Сабины была темна. Я остановился у двери, раздумывая, как бы мне извлечь ее оттуда, не потревожив больных, как кто-то тронул меня за плечо.
— Спасибо, что пришли, Егор, — прошептала Сабина мне в ухо. — Я поняла, что вы в пути, когда позвонила.
— Степан взял трубку? — спросил я, опуская тяжелую сумку на линолеум.
— Да. Пришлось ему, лентяю, потрясти боками.
— Овсянка творит чудеса, — заметил я.
— Что бы я без вас делала, — вздохнула Сабина.
— Есть хотите? — тут же спросил я.
Она была голодна, и я предложил ей поужинать прямо на подоконнике в холле, где имелся закуток, именовавшийся здесь «аппендикс». Там мы были бы практически невидимы. Сабина рассталась с костылем, так что добрались мы туда бесшумно, как тренированная группа захвата.
Я снял куртку и повесил на спинку кресла — сушиться, снова натянул халат, установил два стула в укрытии и, пригладив волосы, оказался готов к ужину. Сабина тем временем колдовала над сервировкой: разложила хлеб, разорвала курицу, почистила апельсин. Я открыл вино перочинным ножом, снял обертку с шоколадки и не поленился нарезать сыр. Мы сели лицом к окну — при этом подоконник, где стояла еда, оказался выше наших голов, — бутылку мадеры поставили на пол, а торт я предусмотрительно спрятал в холодильнике. Сабина уже обгладывала крылышко, закусывая бананом.
— Сначала о делах, — сказал я. Она кивнула. — Вот вам деньги на мелкие расходы. Еды у вас больше чем достаточно; завтра я не смогу прийти, но завтра же к вам придут из прокуратуры и вы, Сабина Георгиевна, дадите показания. О своем знакомстве с покойной Еленой Ивановной и о ее друге. Как его звали-то?
— Лерочка. Фамилию она при мне не называла.
— Это тонкая, но ниточка… Документы у вас при себе? Понадобятся паспортные данные свидетеля.
— Я все помню наизусть. Советская школа.
— Отлично, — проговорил я, наклоняясь к бутылке. — Вы не передумаете?
68 
