33 
– Я где-то читал, что опасность придает остроту жизни, – хмыкнул Гвоздь. – Опасность – она, Степаныч, повсюду. Тот придурок на грузовике мог его не просто поперек дороги завалить, а в нас нежданно-негаданно воткнуться, вот и…
«Дорога!» – мелькнуло в мозгу у Мазура. Из города на берег Шантары, к усадьбе Гвоздя вели две дороги… но теперь, из-за того грузовика, одна надолго стала непроезжей, и это можно повернуть и по-другому: теперь заведомо известно, по какой из двух дорог Гвоздь будет возвращаться…
– Фомич! – быстро, резко сказал он. – Разворачивайся! Поехали назад! Кому говорю, балда?! Потом все объясню!
– Да ладно тебе…
Гвоздь содрогнулся, коротко и жутко, его голос вдруг оборвался неразборчивым хрипом – и Мазур видел уже, что в лобовом стекле зияет аккуратная круглая дырочка с парой змеящихся от нее длинных трещин, а у Гвоздя прямо посреди лба зияет столь же аккуратное черное отверстие, разъясняющее понимающему человеку ситуацию с полувзгляда.
Потом смотреть стало некогда – Гвоздь рухнул лицом на руль, машину повело влево, вынесло на встречную полосу, и от нее, крутанув отчаянный маневр, едва сумел увернуться встречный «жигуль»…
Широкая дорога и откосы по обе стороны прямо-таки кружились вокруг неуправляемой машины. Что было силы крутанув руль, Мазур успел в последний момент увести ее вправо, чтобы не вмазалась в откос, а мигом позже разминулся еще с одной встречной, взвывшей сигналом так, что мурашки по спине пробежали. Вслепую тыча ногой, Мазур никак не мог освободить педаль газа от подошвы Гвоздя, конвульсивно вдавившей ее до упора, и никак не мог достать тормоз. Не колеблясь, рванул рычаг передач – черт с ней, с автоматической коробкой, хрена ли ее жалеть…
Где-то под седалищем гулко скрежетнуло, заблокированные колеса скребли по асфальту, сжигая покрышки, окажись за рулем водитель похуже, машину непременно перевернуло бы, и она долго кувыркалась бы, как бог пошлет. Но Мазура в свое время неплохо обучили управляться со всем, что ездило по земле, – и он, манипулируя рулем, изогнувшись в немыслимой позе, давя на тормоз прямо через туфлю Гвоздя, добился-таки своего – вывел «Волгу» на обочину, пролетел по ней в туче сухой пыли, а там и остановился.
Чисто автоматически он выхватил пистолет, еще выскакивая из машины, встал так, чтобы «Волга» защищала его от возможных выстрелов с откоса, густо поросшего высоким сосняком, – он успел сообразить, откуда стреляли, а как же иначе, такие вещи он умел. Но понимал уже, что стрелять в него не будут: появись у того, кто стрелял из-за сосен, такое намерение, он уже в первые секунды достал бы Мазура вторым выстрелом. Судя по всему, некто был на это способен – неплохо учен, сволочь…
«Волга» охраны, визжа тормозами, обошла боком стоявшую на обочине машину с покойником, встала впереди. Трое выскочили из трех дверок, на ходу выхватывая оружие – они видели позу Мазура и отреагировали соответственно. Целились в ту же сторону, но тянулись секунды, и они уже начали соображать, что палить вроде бы не в кого…
Стояла тишина. Ни единой посторонней машины. Дорога была накрыта густой вечерней тенью, солнце уже давненько опустилось за сопки, и Мазур поймал себя на том, что испытывает нечто похожее на сожаление и боль, – Гвоздь был дикий зверь, но зверь отнюдь не шакальей породы, и в чем-то они с Мазуром, как уже высказывалось вслух прежде, были друг на друга чертовски похожи, честное слово…
«Вот так», – сказал себе Мазур, медленно пряча пистолет в «горизонталку». В очередной раз подтвердилась старая, как мир, истина – нельзя считать себя самым крутым и недооценивать опасность…
– Папа… – растерянно, тихонько сказал тот из троицы, что стоял к машине ближе всех.
Мазур видел по его лицу, что шок у парня нешуточный, – ну да, конечно. Гвоздь казался этому обормоту бессмертным и неуязвимым, но эти качества присущи лишь Смерти, а с людьми бывает наоборот, и слухи про исключения из правил очень уж недостоверны для человека, привыкшего работать с информацией профессионально. «Теперь и за ним пришла та, что приходит за всеми людьми», – как повторял вслед за безымянными авторами «Тысячи и одной ночи» давным-давно погибший майор Юсеф…
А те трое так и стояли бессмысленными статуями, таращась на мертвого предводителя, и вряд ли кому-то из них сейчас могло прийти в голову, что он видит и собственный конец…
Мазур спохватился. Здесь он ничего не мог уже поправить и переиграть, а вот в другом месте…
33 
