Последние отзывы

  74  

— Да, действительно, — согласился Глазов. — И вы не помните, что это была за газета, откуда она взялась, с кем встречалась ваша мама накануне убийства Александра Молофеева? Если встречалась?

— Да вы что? — возмутилась Даша. — Никакого отношения я к этому не имею! К его убийству! У меня все в порядке. Мама умерла полгода назад. Да и сказки все это. С чего это вдруг какой-то американец будет дурацкие объявления в газете давать? И помогать русским?

— Может быть, после вашей мамы остались какие-то бумаги… — заикнулся было Глазов. Он просто терялся перед этой новой, решительной Дашей Петровой. И та ответила резко и без всяких колебаний:

— Я все сожгла. Мне благотворительности не надо. Не верила в нее, и не верю. И попробуйте только напомнить обо всем этом моему мужу. Он не знает, что меня изнасиловали. Думает, что родила по глупости, да по девчоночьей бестолковой любви. Пусть так оно все и останется.

Глазов был полностью с ней согласен. Он уже понял, что придется поговорить с Юлией. О ее уехавшей в Канаду подруге. Даша встала со скамейки и крикнула:

— Саша! Сашенька! Иди ко мне! — и уже Глазову: — Извините, мы уходим. Ребенку пора спать.

Дмитрий спросил напоследок:

— Даша, вы фильмы американские любите?

— Я их вообще не смотрю! Только сериалы. Наши и бразильские. А Толику нравятся спокойные фильмы. Семейные. И комедии. До свидания.

Ушла, схватив за руку Сашунчика. Что тут поделаешь? У нее. нормальная семья, хороший муж, скоро будет второй ребенок. Глазов прекрасно знал этот тип семьи: здоровая, полноценная семья, где все отлично, так, как и должно быть. Все в идеале. Двое детей, квартира в центре, отец работает и получает хорошие деньги, мать домохозяйка. Выходные проводят вместе, выезжают за город на собственном автомобиле, или в зоопарк, в детские театры, в «Макдоналдс». Все, как положено: по праздникам открытки друзьям, звонки родителям, под Новый год корпоративная вечеринка на работе у мужа, ровные отношения со всеми знакомыми.

Свой маленький мирок, наполненный любовью, безразличная вежливость к окружающим. У нас все хорошо, значит, и у вас все тоже должно быть хорошо. Но без нашего участия. Члены семьи ни с кем не ссорятся, обо всех прекрасно отзываются, глава семьи не вступает на работе ни в какие конфликты, что, впрочем, разумно. Жена всю жизнь делает так, как велит муж, и полностью разделяет его взгляды. В итоге получается самая правильная форма безразличия, потому что не придерешься. Идеальная семья. Но Глазову с такими работать было труднее всего. Нарушать покой совестно, не нарушать — останешься ни с чем. Как сейчас.

Ничего не поделаешь. Он посидел еще немного, потом поднялся и поехал к Маргарите Эдуардовне Шевалье.

Дмитрий втайне надеялся, что Маргарита Эдуардовна уехала на дачу, прельстившись хорошей погодой. Есть визиты, которые хочется оттягивать до бесконечности.

Увы! Она оказалась дома, ждала его с нетерпением, увидев же, начала говорить безостановочно. Дача? Ах, дача! Загородный дом после смерти великого писателя отошел его вдове, а когда скончалась и она, то Маргарита Эдуардовна решила продать дачу, с которой связано столько неприятных воспоминаний. Купить новую? Увольте! В ее-то возрасте, да дачные хлопоты! Отдыхать надо на модных курортах и лучше в бархатный сезон. Когда съезжается солидная состоятельная публика. Там можно завязать полезные знакомства. И она со значением посмотрела на Дмитрия.

Домработница? Отпущена. У нее, ха-ха-ха, есть дача! Внучка уехала с подругой за город. Нет, нет, нет, хорошие знакомые! Очень хорошие! И дом у них замечательный! Ее, Маргариту Эдуардовну, конечно, тоже звали, но ради книги, мемуаров о великом сыне… И вновь значительный взгляд.

«Мама дорогая! Откуда такая жажда славы?!» — мысленно посетовал Глазов.

Они прошли в комнату-музей. Имени Акима Шевалье. Глазов ерзал на диване, раздумывая: сказать — не сказать? Всю правду, от начала до конца.

— Молодой человек, вы прочитали! — воскликнула Маргарита Эдуардовна, увидев в руках Дмитрия свою рукопись.

— Видите ли, надо еще поработать, — не решился разочаровывать ее Глазов. — Но в целом… Надо бы дописать.

— Дописать?

— Да. Там очень мало о его детстве. — Как раз о детстве было слишком уж много. Тоску навевало. И кому все это интересно? Но Глазов с пафосом сказал: — Не видно, что всем он обязан матери. Образованием, развитием. А надо бы сделать на этом акцент.

  74