очень нудно 
76 
— Это ты не похмелился. Ну, шучу, шучу. Чего зыркаешь? Будто я пью! Живи, Леша. А хоть бы и тошно! Ищи, ради Христа, свою истину. Может, ты и есть пророк в своем Отечестве. А? -Барышев слегка толкнул Алексея в бок. — Ну, что, мир?
— Сам не знаю. Я так сразу не могу.
— А ты попроще. Лицо попроще.
— Думаешь, народ ко мне сразу же потянется? — усмехнулся Алексей.
— Ну, не сразу. Коллектив ты против себя восстановил, факт. А коллектив, Леша, уважать надо.
— Может, хватит мне мораль читать? Сначала жена, теперь ты.
— Сашку ты зря обижаешь. Повезло тебе, а ты ее все время будто золотую монету на зуб пробуешь: настоящая или нет. Да, настоящая! Может, хватит уже?
— Все, сдаюсь! Достал ты меня, честное слово!
— Я такой, я кого хошь достану, — расхохотался Серега. — Пошли, в картишки перекинемся. Это у тебя здорово получается.
— Должен же и я какие-то таланты иметь.
— Ладно прибедняться-то. Ты как красивая девка, на комплимент, что ли, напрашиваешься?
— А ты комплименты говорить не умеешь?
— Умею. Бабам. Как-то же я Аньку закадрил.
— Ну, для этого тебе комплименты говорить не требуется. При одном взгляде на тебя женщина столбенеет.
— Ха-ха-ха! А ты, никак, завидуешь?
Его кулак отскочил от Серегиного плеча, словно горох от стенки.
— Легче? — оскалился Серега и подставил другое плечо: — На, ударь еще.
— Да иди ты…
Он уже успокоился. И в самом деле: а что изменилось? На мир во всем мире раздрай в отдельно взятой фирме отдельно взятой страны никак не повлияет. И смерть В. В. Иванова тоже. Равно как и страдания А. А. Леонидова.
«Масштабнее надо мыслить, Леша! Масштабнее!» — сказал он себе. И пошел обратно в коттедж. Где жизнь, согласно главному своему свойству налаживалась в условиях полной цивилизации: света, тепла и горячей воды из-под крана.
В холле меж тем, собирались ужинать. Запасы продуктового склада иссякли, но буфет в санатории работал исправно. Поскольку столовский ужин не вдохновил, собирались добавить. И водочки тоже. Алексей же подумал, что собираются отпраздновать. А когда же собираются делить руководящие посты? Из которых теперь вакантно оба два. Верхний и нижний. Или Серебрякова объединит, наконец, этажи? Впрочем, что здесь решает Серебрякова? Она же не Саша. Решает коллектив.
С Алексеем все были более чем любезны. Это значит, что с ним не разговаривали. Он так и подумал: дабы не беспокоить. И пошел в свою комнату. То есть в номер. Состоящий из одной комнаты.
Саша сидела в кресле, с книжкой в руках и делала вид, что читает. Во всяком случае, старательно переворачивала страницы. Сережку уже отпустили на волю, и он убежал к детям. Бойкот отцов на детей не распространялся.
Вид у жены был задумчивый и грустный. Алексей выхватил у нее книгу и упал на колени перед креслом. Ударив себя кулаком в грудь, воскликнул:
— Прости меня! Ну прости! Я был неправ, я приношу свои извинения!
— А без того, чтобы не ломать комедию, ты не умеешь? Нормальным человеческим языком?
— Сашенька, милая, я же люблю тебя, — жалобно сказал он.
— Лучше.
— Ну вот, опять! Люблю. Тысячу раз сказать? Хочешь, буду вот так стоять и бубнить: люблю, люблю, люблю… Пока не охрипну? Тебе легче будет?
— Легче, — упрямо сказала жена.
— Тогда я начинаю. Люблю, люблю, люблю, люблю… — Он перевел дыхание.
— Что ж ты остановился?
— Хочешь, чтобы я умер от недостатка кислорода? Умереть, объясняясь в любви любимой женщине! Как это прекрасно!
— Тогда продолжай.
— Люблю, люблю, люблю…
— Что ж ты опять замолчал?
— Жду: может быть, ты меня пожалеешь? Разве недостаточно знать, что я могу сделать то, что пообещал? Если мужчина обещает всю жизнь носить женщину на руках, не заставит же она его надорваться? Если любит, конечно.
— Ладно, Лешка, ты всегда вывернешься, -вздохнула Саша и протянула руку, чтобы потрепать его волосы. Он поймал эту руку, пахнущую ландышами, прижал к губам и, целуя, сказал:
— Сашка, я больше не буду.
— Будешь. Через день опять все начнется сначала: ты будешь злиться, говорить гадости, а я прощать, — и она высвободила руку.
— Ты добрая, а я злой.
— Ты злой, пока я остаюсь такой доброй и пока тебе все это позволяю.
— Не позволяй.
— Бить тебя, что ли?
— А я сильнее.
— Что? Да мы с тобой почти одного роста!
— Почти не считается. К тому же, у меня мускулы.
76 
