очень нудно 
38 
— Ну что ж, осматривай!
«Неужели знает? — вздрогнул он. — Откуда?» Елизавет Петровна следила за ним с откровенной усмешкой, он же, как мог, тянул время. Осмотр этой комнаты занял в два раза больше времени, чем предыдущих. Все уже успели утомиться.
— Ну, хватит! — первым не выдержал Таранов. — Осмотрим спальню Михаила и покончим с этим! Время обедать. Она где-нибудь внизу. Или наверху.
— Да, господа, пойдемте, — встрепенулся Воронов. — Михаил, ведите. Надеюсь, вы не стесняетесь разбросанного по комнате нижнего белья?
— В общем-то… да… — смущенно пробормотал он.
— Я могу не заходить, — усмехнулась Елизавет Петровна.
«Как жаль, что моя комната в двух шагах, а не на другом этаже! В другом крыле! Что ж теперь делать? Но кто тебе сказал, что она здесь? Ты же ее ночью выпроводил. Она спустилась на первый этаж, и…»
— В чем дело, Мишель?
— Да, да, сейчас, — пробормотал он, нехотя взявшись за дверную ручку.
И в это время… О, спасение! Мольба о помощи была услышана! В конце коридора появился запыхавшийся Зигмунд:
— Господа!
В голосе сомелье было отчаяние. Елизавет Петровна невольно вздрогнула.
— Ну, в чем дело? — раздраженно спросил Дмитрий Воронов, оборачиваясь. — Опять что-нибудь стряслось?
— Господа! Обед, господа!
— А я думал, пожар! — рассмеялся Иван Таранов.
— Или еще один диверсант тайно перешел границу, — вторил ему Сивко.
— Нам осталось чуть-чуть, — напомнила Елизавет Петровна. — Всего одна спальня.
— Да пошло бы оно все к черту! — махнул рукой Таранов. — Я есть хочу!
— Все остывает, господа, — жалобно сказал Зигмунд. И губы у него задрожали.
— Свершилось! — хмыкнул Федор Иванович. — Обед подали!
— Шабли, господа! Устрицы! — словно в мольбе протянул к ним руки Зигмунд.
— Устрицы, да под шабли! Все! Финиш! Вы как хотите, а я иду! — первым шагнул навстречу сомелье Таранов. Следом за ним потянулся Федор Иванович Сивко.
— Значит, не судьба, — пожал плечами Дмитрий Воронов.
— Мы можем осмотреть мою комнату и после обеда.
— Можем, — веско сказала Елизавет Петровна. — Но мне лично и так все ясно.
И она вслед за Сивко и Тарановым пошла прочь.
— А не врешь ли ты мне, Миша? — тихо спросил у него Воронов.
— Скорее, недоговариваю.
— Ну, ну. Это ты зря. Ладно, парень, после. Как гостеприимный хозяин я не могу оставить гостей за обедом одних. Мы поговорим об этом после. Не думай, что ты меня провел.
«Уф! Пронесло! Но долго так продолжаться не может. Где же девчонка? Выпороть бы ее. Но жалко. Она ж еще девчонка! Но отчаянная». И вслед за остальными он пошел к лестнице на первый этаж. Там стоял бледный как смерть сомелье, пропуская вперед гостей. Переглянулись. Взглядом спросил:
— Она там?
Зигмунд еле заметно кивнул.
— Спасибо, — одними губами сказал он.
— Тебе спасибо, — чуть слышно ответил сомелье.
В этот момент Дмитрий Воронов обернулся. Зигмунд вздрогнул и вытянулся в струнку.
— Михаил Андреевич, вы идете? — спросил хозяин, скользнув взглядом по прислуге и сделав для себя какие-то выводы.
— Я не голоден, — пробормотал он. — Сэндвич на кухне перехватил.
— Но шабли… — с усмешкой напомнил Воронов.
«И как это пить? — думал он, сбегая по ступенькам. Втравила меня в историю Елизавет Петровна! Обещала, что все пройдет как по маслу. Она, мол, поможет, прикроет. А Воронов все равно догадался».
От коллекционного вина он на самом деле был также далек, как Плутон от Солнца. Последняя планета, где могла бы зародиться жизнь, то бишь интерес к французским винам. Во-первых, он пил редко, поддерживал форму, а во-вторых, если и пил, то пил водку. В уголовном розыске, где он когда-то работал, других напитков и не признавали. В крайнем случае, коньячок.
Задание миллионерши поначалу показалось легким. Поехать вместе с ней на вечеринку под видом начинающего коллекционера и оградить от опасности. Где именно опасность, Елизавет Петровна не сказала. Лишь загадочно бросила:
— Может быть, и обойдется.
Не обошлось. Вчера вечером он прокололся на дегустации, сегодня ляпнул про мушкетеров, комментируя бургундское. Воронов тут же зажал его в угол и перевербовал. А если и остальные догадаются? Таранов с Сивко не дураки. Федор Иванович так и сверлит взглядом. Краткие курсы этикета помогли лишь наполовину. Пользоваться ножом и вилкой родители-интеллигенты с младых ногтей научили, в бокалах и столовых приборах кое-как разобрался. Теперь надо вспомнить, чем есть устрицы и что такое шабли? Вдруг его, как и божоле, пьют еще «тепленьким»? Не ляпнуть бы чего. Вчера Елизавет Петровна подсказала, но сегодня она уже не союзник. Скорее враг. Догадалась, где прячется девчонка, и собирается учинить допрос. Намек непрозрачный: «Я бы выбрала спальню молодого красивого мужчины». Б-р-р…
38 
