42 
— Ах, вот оно что! Это ведь ты нейтрализовал собак!
— Я их подкармливаю, приношу тайком остатки еды. Собаки не лают на тех, кто ближе всех в кухне.
— Слушай… — Он задумался. — Давай дождемся темноты. Зигмунд, пойми, сейчас никак нельзя. Я обязательно что-нибудь придумаю. Отвлеку гостей, и ты ее выведешь тайком из замка. Собаки на твоей совести. Об охране я подумаю. Но нужен какой-то ход…
— Спасибо вам, Михаил Андреевич! Огромное спасибо!
— Да погоди ты благодарить, — с досадой сказал он. — Надо еще выбраться из этой крепости. Слушай, бросай ты эту работу!
— Я бы рад, но… — отвел глаза Зигмунд. — Дмитрий Александрович много платит. Мы на квартиру копим, приходится терпеть. Жилье бесплатное, питание тоже, форменную одежду выдают. А цены на жилье все выше и выше. Ну никак за ними не угнаться! Приходится терпеть. Там, в Молдавии, у нас был дом, но здесь за эти деньги и комнаты не купишь. Мы работаем в замке всего год. Все деньги откладываем на покупку квартиры, но этого мало. Приходится терпеть, — в третий раз сказал Зигмунд. — Дмитрий Александрович человек интересный, образованный. И с ним можно поговорить. Он слушает меня и жену с удовольствием и в самом деле разбирается в винах и виноделии. Я скучаю по своему винограднику. А он… Он все может!
— Виноградник может для тебя купить? — усмехнулся он. — Ладно, жди. Мотай срок на галерах. А что у тебя с Тарановым?
— Я не…
— Вы раньше встречались? Когда? Где? Сдается мне, эта встреча была для вас обоих не особо приятной.
— Я не…
— Что за инцидент, Зигмунд?
— Нет, нет, ничего не было! — замахал руками тот. — Не было! Забудьте! Сейчас надо о девочке подумать! Где же ей спрятаться до темноты, Михаил Андреевич? Они сказали, что вызовут охрану и весь дом прочешут. Сверху донизу.
— Ты что, подслушивал?
Молчание. Зигмунд переминается с ноги на ногу.
— Ладно. Мы с тобой вот что сделаем. Я буду говорить, а ты внимательно слушай.
И он довел до сведения сомелье свой план. Сначала Зигмунд не соглашался и весь дрожал. То и дело говорил:
— Нет, нет! Невозможно!
— Другого выхода нет, — убеждал он. — Либо мы говорим Воронову правду. Хочешь, чтобы ее в милицию забрали? Посадят, помяни мое слово. Ой, посадят девчонку!
Наконец уломал.
— Хорошо, — кивнул Зигмунд. — Я попробую.
После чего почти побежал на кухню, а он вернулся в зал. Едва подошел к столу, Елизавет Петровна нетерпеливо спросила:
— Ну, как? Почему ты один? Где женщина?
— А ее там нет! В моей комнате!
— Как так: нет?
— Ушла, — пожал он плечами. — Она же слышала, как мы стояли под дверью. И спряталась в другом месте. В моей спальне ее больше нет. Только грязные тарелка и чашка. Не верите — идите и посмотрите сами.
— И кто ж она? Давай, Мишель, рассказывай! — повелела Елизавет Петровна.
— Елизавет Петровна, я ее имени не спрашивал. Лет двадцати, и в самом деле очень хорошенькая. Она пришла ко мне вчера вечером, спряталась за портьерами. Я нашел ее и выпроводил. Но сегодня она вернулась. Видимо, ей показалось, что самое надежное убежище в этом доме — моя спальня. Я-то здесь при чем? — весело спросил он.
— Надо было еще вчера мне об этом сказать!
— Ну, откуда ж я знал, что наутро в замке найдут труп?
— Я тебя об этом предупреждала! — резко сказала Елизавет Петровна.
— Я вижу, у вас серьезный разговор, — усмехнулся Дмитрий Воронов, подходя к ним. — Как обед?
— Обед великолепен, — сквозь зубы ответила Елизавет Петровна.
— Отчего же ты тогда так раздражена?
— Потому что… — Она осеклась. — Не пора ли нам вызвать милицию? Или охрану? Мне все это надоело! Отдых испорчен, настроение отвратительное!
— Ну, Лиза. Все поправимо, — добродушно сказал Дмитрий Александрович. — Или тебе жалко Бейлис? По-моему, здесь никто не скорбит по поводу ее преждевременной кончины. Напротив, все довольны, обедают с аппетитом. Если же тебя так волнует спрятавшаяся в доме девица, то и эта проблема разрешима. Я, кажется, знаю, где она.
— Я тоже, кажется, знала, — усмехнулась Елизавет Петровна. — Но она очень хитрая. И проворная, К тому же у нее есть помощник.
— Шпионаж, значит! — оскалился Воронов. — Давай-ка, мы выпьем кофе и пойдем решать проблему. Зигмунд? Где Зигмунд?
— У тебя нерадивая прислуга. Он исчез. Почему ты не наймешь еще лакеев?
— Потому что одного вполне достаточно. Я живу один.
42 
