очень нудно 
70 
Выйти из поезда Мерцалов решился только в Смоленске – городе, где когда-то жил некоторое время. Но теперь крупный областной центр показался ему убогим захолустьем. И хотя Олег прекрасно знал, что Смоленск больше того же Цюриха, все равно сравнение оказывалось не в пользу русского города. Но это в какой-то мере и успокаивало. Мерцалов боялся, что Россия за те годы, пока его не было здесь, изменилась слишком круто. А это оказалось вздором западной прессы.
Мерцалов увидел все те же бесхозяйственность и запущенность. Лишь только одеждой россияне почти не отличались теперь от жителей западных стран. Но и эта перемена была ему на руку. Значит, на родине он ничем не будет выделяться.
Первым, с кем заговорил Мерцалов, оказался молодой парень в дутой куртке, устроившийся под фонарным столбом и предлагавший пассажирам обменивать белорусские деньги на русские. В руках он держал пухлую пачку денег, перетянутую аптечной резинкой, и заунывно вещал:
– Рубли, доллары, марочки… Марочки, доллары, рубли… Подходите… Быстрые, хорошие деньги.
– Почем продаешь? – поинтересовался Олег.
Валютчик встрепенулся.
– Баксы сдаете? – его лицо приобрело более осмысленное выражение. – Очень выгодный курс…
Мерцалов чуть напрягся. Если меняла сразу определил, что у него есть доллары для продажи, значит, чем-то он себя выдал.
«Может, виноват легкий акцент, который у меня появился, как следствие знания нескольких языков, очень далеких от русского? Или все-таки дело во внешности?»
Мерцалов вынул из кармана паспорт, в который было заложено несколько купюр, и сунул парню бумажку в десять долларов.
– На рубли менять?
– Конечно. Как-никак в Москву еду.
Даже при скупом освещении перрона бросалась в глаза смуглость Мерцалова, чрезмерная для середины зимы. Других клиентов не предвиделось, мало кому требуется менять деньги по грабительскому курсу среди ночи, и поэтому валютчик скуки ради завел разговор:
– В Африке отдыхали?
– Да, на Красном море, – спокойно ответил Мерцалов, принимая тонкую стопочку российских денег.
Прежде чем спрятать в карман, он пересчитал их. Валютчика это задело.
– Мне обманывать смысла нету! – радостно сообщил он. – Стою па одном и том же месте, если кого обману – самому дороже.
– Я же не сказал, что ты меня обманул, – с легким раздражением проговорил Мерцалов, поняв, что и привычки его немного изменились после жизни вдали от родины: рассейскую расточительность сменил трезвый расчет.
– Конечно, считать деньги – это ваше право. Как говорится, считайте деньги не отходя от кассы, но все-таки обидно.
– Не обижайся.
И тут Мерцалов чуть не рассмеялся.
«Раз замечаю за собой, что изменился, значит, дела не так плохи, значит, не все еще потеряно. Я русский и русским остался. Вот только дождаться, пока лоск, наведенный на меня за границей, потускнеет, оботрется, и тогда – хоть в пивную, хоть к бомжам. Никто ни за что не разглядит во мне чужака!»
Приободренный таким выводом, он вошел в купе, улегся на диванчик и уже спокойно продремал остаток пути до самой Москвы.
* * *
Когда Олег Мерцалов ступил на перрон Белорусского вокзала, то ему показалось, будто он никогда и не покидал Москвы. Он тут же включился в бешеный ритм московской жизни.
В родной столице никто ему не оставлял машины на привокзальной площади, да этого и не требовалось: в большом городе, чтобы затеряться, куда удобнее пользоваться общественным транспортом или своими двоими. На машине же оторваться от слежки практически невозможно. А вот задержаться у перекрестка и рвануть потом на желтый свет, перебегая проезжую часть перед готовыми сорваться с места автомобилями – лучшего способа и не придумаешь. Потом пара поворотов, подземный переход – и ищи ветра в поле.
Однако все остальные привычки Мерцалова заказчиками убийства были учтены. Мерцалов вместе с другими пассажирами и встречающими поезд Прага – Москва бодро прошагал перрон, но затем свернул не вправо, к выходу на площадь, а вошел в здание вокзала.
Немного постояв у газетного киоска, он отошел к автоматическим камерам хранения. Чтобы зря не блуждать, высмотрел номер на торце ряда ячеек и шагнул в нужный ему проход. То ли специально, то ли случайно оказалось, что номер его ячейки 666.
«Число Зверя! Дьявола из Апокалипсиса», – усмехнулся Мерцалов, по памяти набирая трехзначный код и букву "Р".
70 
