очень нудно 
47 
— Да. Я думаю, что так и есть. До сих пор я даже не подозревал, какой я, в сущности, беззащитный и никем не прикрытый человек…
И какой я негодяй, если сумел вызвать столько ненависти к себе.
— Подозреваю, что вы несколько сгущаете краски. Во всяком случае, судя по их положению по отношению к вам, они не в сговоре и не явятся по вашу душу целой бандой, а это уже значительно легче. Опасность для вас представляет скорее всего только один человек, вот разве что супруги Равич могут действовать в сговоре. Давайте еще по чашечке чайку, а потом вы мне расскажете по порядку историю ваших отношений со всеми этими людьми.
— Не хочется мне чаю! Давайте я сразу начну рассказывать, а то мы время теряем. Не могу же я вечно прятаться, скрываться!
— Не можете. Но чашка чая с печеньем вас подкрепит перед долгим и подробным рассказом. Да и меня, кстати, тоже! М-м-м, а печенье и впрямь чудесное, попробуйте-ка!
Виктор вздохнул и покорился, он даже съел через силу одно печенье, запивая его чаем: печенье было безвкусное и царапало горло.
— А теперь рассказывайте все обо всех, начиная с первого номера в нашем списке! Как и где вы познакомились с вашей женой?
— Познакомились мы еще на вступительных экзаменах в Академию художеств, а потом учились на одном факультете, на искусствоведческом, и даже на одном курсе. Она сразу стала признанной красавицей курса, и все ребята бросились за ней наперебой ухаживать. Но она ни с кем встречаться не хотела. Все у нас с Катей началось с шутки: я поспорил с однокурсниками, что меня-то она не отвергнет… Она и не отвергла. Но в результате забеременела, и нам пришлось пожениться, иначе бы один из нас, а то и оба вылетели из академии. Это был слишком ранний брак двух дуралеев, за что мы оба потом и поплатились…
Рассказав о покойной жене и сыне, Виктор перешел к истории знакомства с Милочкой, затем поведал все и об остальных подозреваемых, то есть о Жанне и Равичах. Рассказывал он неспешно, останавливаясь, припоминая, возвращаясь назад. Апраксина его не торопила и вопросов почти не задавала. Только два раза останавливала его, чтобы сменить кассету. И вот рассказ его подошел к концу:
— Я прочел письмо сына и испугался, — закончил он описание сегодняшнего страшного утра. — Через подземный гараж я вышел на соседнюю улицу, добрался до врача и там встретил Ирину Фаддеевну. Вот и все.
— Благодарю, — сказала Апраксина. — Теперь я выйду из комнаты, а вы пройдите в ванную комнату, примите короткий, но очень горячий, какой только сможете вытерпеть, душ. После горячей воды сразу сполоснитесь прохладной, но ни в коем случае не холодной! После вытирайтесь, одевайтесь и приходите в гостиную; там мы продолжим разговор уже втроем.
Ирина Фаддеевна человек опытный и мудрый, и я думаю, что вдвоем с нею мы сумеем вас убедить, что никакой опасности для вашей жизни ни один из ваших подозреваемых не представляет.
— Вы серьезно так думаете?
— Я в этом убеждена и постараюсь убедить и вас. А Ирина Фаддеевна мне поможет.
Заметно повеселевший Виктор исполнил все, что ему было велено, и в самом деле после горячего душа почувствовал себя гораздо лучше, а главное, почти успокоился.
В гостиной Ирина Фаддеевна уже успела накрыть на стол. На столе стояло блюдо с пирожками, как выяснилось, грибными и капустными. Дамы стали пить чай, а Виктору было предложено горячее молоко в металлическом кувшинчике. Но насильно кормить его не стали и поначалу он только пил чай.
— Ну-с, давайте разбираться с нашими подозреваемыми! — сказала Апраксина. — Во-первых, предлагаю сразу исключить мужчин — вашего сына Ивана и мужа вашей любовницы, господина Равича. Ни один здравомыслящий мужчина, готовясь к убийству врага, не станет заблаговременно посылать ему похоронный венок.
— Почему? — спросил Виктор.
— Да потому, что это значило бы позаботиться об улике для полиции, дорогой мой! Венки никто не станет изготовлять своими руками, их заказывают в похоронных конторах, и даже если заказчик делает заказ под чужим именем, надо быть последним дураком, чтобы не сообразить, что полиция с этой уликой разберется! Теперь перейдем к вашим дамам. Вашу вторую жену Людмилу я исключаю по причине ее религиозности: по-настоящему верующий человек, возможно, и может убить в каких-то исключительных обстоятельствах, в состоянии самообороны или аффекта, но планировать убийство заранее — это маловероятно. А в случае Милочки невероятно тем более — ведь она собирается стать монахиней, ей предстоит держать исповедь за всю жизнь. Надо быть последней идиоткой, чтобы, собираясь в монастырь, готовиться пойти на убийство.
47 
