26 
По рассказу Усольцева, до Орла можно доехать за сутки, если повезет. А от Орла до Тулы — рукой подать. Туда — это почти Москва, там можно и на электричке «зайцем».
«Жалко, у меня нет карты, — подумала Маша уже спокойно, — но ничего, я и без карты сумею добраться до Москвы».
* * *
Вадим опустил жалюзи на окнах, плотно задвинул шторы, проверил, заперта ли дверь. Торшер в гостиной давал очень сильный свет, и Вадим поменял лампочку на самую слабую. Теперь комната погрузилась в полумрак. Но света вполне хватало, чтобы подсоединить видеокамеру к телевизору.
На экране появилось изображение, пошел звук. За накрытым столом сидел Ахмеджанов, за его спиной стоял телохранитель и старательно обгладывал куриную кость. Камера скользила по лицам. Человека, сидевшего напротив Ахмеджанова, доктор узнал сразу. Узнать его не представляло труда — портреты красовались сейчас по всей области, на предвыборных плакатах и листовках.
— Чего тебе, мало, что ли, в тот раз дали? — спрашивал Ахмеджанов.
— Ну, Аслан, ты пойми, эта предвыборная кампания столько сжирает каждый день, — заискивающе заглядывая в глаза Ахмеджанову, отвечал Вячеслав Иванов, кандидат на губернаторский пост, — тем плати, этим плати. Все хотят.
— Ладно, не ной, — махнул рукой Ахмеджанов и кивнул телохранителю. Тот отбросил куриную кость, на секунду исчез из кадра и появился, держа в руках небольшой плоский чемоданчик.
Отодвинув тарелку, Иванов положил перед собой на стол чемоданчик, открыл его.
— Пол-"лимона", можешь пересчитать, — усмехнулся Ахмеджанов.
— Да ладно тебе, Аслан, — смущенно потупился Иванов.
Оператор не поленился, упер на секунду камеру в содержимое чемоданчика. Там лежали аккуратные, толстые пачки стодолларовых купюр. Иванов тут же закрыл и убрал чемоданчик.
Потом камера скользнула еще по одному русскому лицу. Но этого человека Вадим не знал.
«А вот теперь не придется ничего проверять! — подумал он, вытаскивая кассету и отсоединяя видеокамеру от телевизора. — Но времени совсем мало. До выборов всего неделя. И выберут скорее всего этого Иванова. Кассету надо передать очень быстро. Но ошибиться нельзя. Как же Иван додумался до этого? Нет, не Иван. Андрюха. Его зовут Андрей. Он убирал в доме, где происходила встреча. Как же он догадался взять кассету и отдать мне? Возможно, просто увидел интересную коробочку на столе и решил подарить в благодарность за еду? Даже если никто не видел, как он отдавал мне кассету, они наверняка начнут меня подозревать и проверять. Они могут и не знать, что кассету взял именно Андрей. В любом случае сейчас надо ее очень хорошо спрятать, придумать некий контейнер, в котором впоследствии можно передать незаметно».
Подумав еще секунду, Вадим отправился в ванную комнату с кассетой в руке.
Глава 7
Бар «Каравелла» находился на окраине и внешне выглядел как самая затрапезная пивнушка — облезлая дверь, грязноватая лестница, скромная облупленная вывеска. Однако стоило спуститься вниз по лестнице — и уходить уже не хотелось. Внутри было чисто и красиво, народу всегда мало. Пахло настоящим шашлыком, который тут же жарился на раскаленных углях. К шашлыку подавалось пиво пяти сортов, не баночное, а настоящее, бочковое, свежее, с пышной пеной. Кроме того, в специальной жаровне пеклась розоватая речная форель, доставлявшаяся в бар еще живой и трепещущей.
Отдыхающие заглядывали сюда редко. Мало кого привлекала грязноватая дверь заведения. Но местные любители темного и светлого пива наведывались часто. Два амбала-охранника, один снаружи, другой внутри, следили за посетителями. Случайных, плохо одетых и шумных выпивох сюда не пускали.
Хозяин бара, лощеный молодой абхазец, одних гостей встречал широкой улыбкой и теплыми приветствиями, других — подчеркнуто корректно и холодно.
И дело вовсе не в том, что некоторые постоянные клиенты — знакомые хозяина, а какие-то — случайные.
Сейчас за двумя соседними столиками сидели два постоянных клиента, но с первым, маленьким лысым человеком лет тридцати пяти, хозяин был холодно-вежлив, а со вторым, худым, длинным, сутуловатым, лет сорока — по-домашнему улыбчив.
Первый, маленький лысый, — известный всей области журналист-телевизионщик. Звали его Матвей Перцелай. В бар «Каравелла» захаживал часто, иногда с какой-нибудь дамой, иногда в одиночестве. Сидел всегда долго, ел много, пива выпивал не меньше трех литров, причем самого дорогого. Однако хозяин никогда не радовался ему и не особенно это скрывал.
26 
