очень нудно 
34 
– То есть в воскресенье? Ведь уже была суббота.
– Разумеется, он и имел в виду субботу. Ведь все началось в пятницу. И завтра никак не могло означать воскресенье. Мы договорились, что я ему позвоню. На домашний телефон. Жена, мол, уже будет в курсе, и стесняться нечего.
– А вы знаете номер его домашнего телефона?
– Ну разумеется!
– Как давно?
– Очень давно. Ведь я же заказывала ему билеты. И вообще.
– Понятно. И чем все кончилось?
– Я пошла в ванную комнату, он при этом предупредил, что там лампочка перегорела. Пришлось сделать свои дела в темноте.
– Губки накрасить в темноте?
– Вы меня в краску вгоняете.
– Извините. А где в это время был он? Пока вы… гм-м-м… делали свои дела?
– На кухне. Ждал меня.
– Звонил кому-нибудь?
– Что вы!
– На сто процентов?
– Я бы услышала.
– А вообще, в то время, пока вы были в квартире, он куда-нибудь отлучался?
– Что вы! Я же говорю: он глаз с меня не сводил! Когда я вышла из ванной комнаты, он уже ждал в прихожей, где подал мне пальто. Мы вышли из двери и…
Тут я запнулась, потому что вспомнила про ключ. Тот самый ключ, который лежал под ковриком. Как с этим?
– Что ж вы замолчали, Диана Сергеевна?
– Ничего. Кстати, а как вы вошли в квартиру? То есть сотрудники милиции? Вас впустила квартирная хозяйка?
– Нет. Когда Елизавета Тимофеевна узнала, что в ее квартире возможно произошло убийство, и милиция хочет это проверить, она испугалась. Женщина в возрасте, сердце шалит. Сказала, что ключ от входной двери лежит под ковриком. Им мы и воспользовались, – охотно пояснил Герман Осипович.
– Вы сказали, под ковриком?! Ключ лежит под ковриком?! – мне на мгновение стало плохо. Еще немного, и я потеряю остатки самообладания.
– Да. А что такое с вами, Диана Сергеевна? Вам плохо?
Я судорожно схватилась за стакан. Слава богу, в нем еще оставалась вода! Это привело меня в чувство. Герман Осипович сверлил меня взглядом.
– Диана Сергеевна, что там с ключом?
– Ничего, – упавшим голосом сказала я. – У меня такое ощущение, что я схожу с ума!
– У меня это ощущение уже давно, – холодно сказал следователь. – Я рад, что и вы наконец-то это поняли. Заканчивайте ваше сочинение.
– Это все. Мы вышли из дома, сели в машину, и Андрей Николаевич отвез меня домой. Я была дома в три часа ночи. К сожалению, никто этого не видел. Как я подъехала на белом «Мерседесе». Очень обидно!
– А главное, у вас нет алиби. Северного Максима Александровича убили гораздо раньше. Между половиной восьмого и половиной девятого вечера. Когда, по вашим словам, вы сидели в офисе. Искали свое счастье в Интернете.
– Да, это так.
– У вас есть свидетели?
– Я была там одна. Я же говорю, все разошлись еще в половине седьмого. Пятница, вечер. Шеф в отъезде.
– Хватит врать-то. Теперь я скажу вам, как было. Вы тоже ушли в половине седьмого. Быть может, едва за последним сотрудником закрылась дверь. Вскочили и упорхнули. У вас было назначено свидание на съемной квартире. Поскольку ваш любовник женат, вы держали это в глубокой тайне. А поскольку ехать недалеко, вы были на квартире, принадлежащей гражданке Васильевой, в начале восьмого. Возможно, взяли такси. Часов в восемь между вами и Северным вспыхнула ссора. Извините за интимную подробность, но в момент нанесения ножевых ударов он был без одежды, что наводит на мысль об интимных отношениях, которые, вопреки вашей логике, между вами были. Иначе говоря, вы были в постели. Либо только что ее покинули. Вероятно, пошли на кухню за шампанским, а по дороге прихватили нож. Я услышал много интересного, услышал все, кроме подробностей убийства гражданина Северного.
– Никакого убийства не было! – запротестовала я.
– Откуда же, по-вашему, взялся труп? Кровь на простынях?
– Понятия не имею!
– А теперь без эмоций, рассуждая логически, – вкрадчиво сказал следователь, – скажите честно, Диана Сергеевна, какая история кажется вам более правдоподобной? Ваша или моя?
– Ваша, – потупившись, сказала я. – Если без эмоций – то ваша.
– Вот видите!
– Но правда-то моя!
– И в чем заключается ваша правда?
– В том, что я никого не убивала!
– Как с вами трудно, Диана Сергеевна, – сказал следователь, вновь доставая огромный клетчатый платок и вытирая им лысину. Тоже огромную. – Вот и опера жаловались. Вы абсолютно не хотите прислушаться к голосу разума. Меж тем обвинение строится даже не на косвенных уликах. Против вас улики прямые. Их более чем достаточно. Хорошо. Если я докажу вам неопровержимо, что ваш сегодняшний рассказ – ложь от первого до последнего слова, вы признаетесь, наконец? Вы скажете правду?
34 
